пожаловался: – Придирается ко мне отец Михаил… А ты что стоишь? Иди скорей, а то ведь уйдет!
- Вот это да! – ужаснулся Стас. – Если Ваньку еле-еле допустили, то что же будет со мной?..
Он поднялся на ступеньку, подошел к аналою и, почему-то глядя не на отца Михаила, а на небольшое распятие, на Христа, Который даже на Кресте раскрывал для него Свои объятья, не в силах ни лгать, ни изворачиваться, застыл…
Земля ушла из-под ног Стаса. Все смешалось у него в голове. Какое-то мгновение он даже не мог понять, где он, в каком веке и вообще – Никодим, Апамей, Теофил, Владимир Всеволодович, старичок-искусствовед, Викентий, Ваня, Лена, он сам – всё перемешалось… А когда вспомнил, что находится в храме, в двадцать первом веке, то не мог понять, кто перед ним – отец Тихон или отец Михаил…
Наконец, Стас словно очнулся и, не поднимая глаз, прошептал:
- Я очень грешен и не достоин причащаться. Потому что я… я… я и правда – подлец!
Выдавив из себя это, он перевел взгляд на отца Михаила и поразился.
Вместо гнева, брезгливости, осуждения и всего того, чего был он достоин после такого признания, его лицо было необычайно приветливо. А в глазах даже что-то похожее на ласку.
Тогда он достал свою записку с грехами и приготовился читать. Но отец Михаил неожиданно отобрал листок и, пробежав по нему глазами, сказал:
- Это, конечно, хорошо, что ты так старательно подготовился. Для памяти даже полезно держать такую шпаргалку. Но сейчас мне бы хотелось услышать от тебя в первую очередь то, что болит у тебя в душе, что ты осознал и возненавидел, с чем готов бороться, чтобы расстаться с ним навсегда!
Стас немного подумал – ему и память-то не нужно было напрягать – и стал говорить о том, что, сколько он помнит себя – лгал, спорил, хитрил, мстил, гордился, грубил родителям и теперь вот даже сбежал от них…
Исповедь шла так долго, что, наверное, многие в храме устали ждать. Даже Соколов-старший опустился в кресло-каталку. Но зато, когда отец Михаил опустил на его голову епитрахиль и прочитал разрешительную молитву – на душе стало так легко, что хотелось кричать и плакать от счастья. Стас сложил руки, как учил Ваня: правая ладонь на левую, чтобы благословиться у отца Михаил. Но тот вдруг спросил:
- А ты готовился к Святому Причастию?
- Да, я вычитал все положенные молитвы.
- И со всеми людьми ты в мире?
- Как это? – не понял Стас и услышал:
- Прежде чем подойти к Святой Чаше, ты должен примириться со всеми тебя огорчившими и, уж тем более, с теми, кого огорчил ты! Подумай и вспомни – нет ли у тебя таких?
- Есть… – прошептал Стас.
- Кто?
- Мои родители! Они сейчас далеко…
Он поднял глаза на отца Михаила и с надеждой сказал:
- Но я могу позвонить им и помириться с ними!..
- Так что ж ты тогда медлишь? Иди! – разрешил отец Михаил. – У меня еще несколько человек на исповедь. Так что успеешь благословиться!
Стас бросился к выходу, на ходу думая:
«Надо же, совсем как у отца Тихона! Как ему Бог помог, когда не было сил расстаться с любимой монетой, так и тут. Не смог позвонить сам, так помогает Господь!»
Выйдя из храма, он достал телефон и – словно с обрыва ныряют в ледяную реку, быстро набрал самый родной на земле номер…
