- Был бы? – недоуменно взглянул на него Стас.
- Ах, да-да! – виновато улыбнулся Владимир Всеволодович. – Правильно, учи старого академика, что не только история не признает сослагательного наклонения! Конечно же, он тоже все видит, слышит и радуется вместе с нами!
И кивнул на площадку, где все было готово к началу спектакля. На зрителей, уже начавших настойчиво хлопать, требуя выхода актеров.
- Да и как тут не радоваться? Будто пришли в себя, как это бывало не раз после набега, неважно кого именно: скифов, сарматов, печенегов, половцев, золотоордынцев, тевтонцев, ляхов, галлов с двенадцатью, как говорили тогда, языками… А, да мало ли их всех было?.. – Владимир Всеволодович вытер платком проступившие на глазах слезы: - Главное, что хоть здесь, хоть на три часа - снова жизнь по закону и совести, чистота нравов, честные купцы, чистые глаза, живая вера, покаяние, все то, чем так сильны и славны были наши великие предки… Чем жива и будет жить еще наша Русь! И вообще, тебе не кажется, что есть что-то символичное в том, у нас была украдена, а потом возвращена именно мозаика райских кущей?
Он увидел подбежавшую к Стасу Лену и улыбнулся ей:
- Ладно, успеем еще поговорить обо всем этом!
И подтолкнул Стаса:
- Ну а теперь иди, твой выход!
- Ни пуха, ни пера! – пробегая мимо, пожелал кое-как добравшийся до третьего курса студент, игравший роль одного из воинов князя Бориса. Но всегда добрый, вежливый, необычайно интеллигентный Владимир Всеволодович вдруг так свирепо посмотрел на него, что тот невольно попятился и едва не уронил тяжелый, хоть и бутафорский меч…
А Владимир Всеволодович опять улыбнулся и затем – Стасу, Лене, Ване, месту, где когда-то стоял княжеский терем, а теперь была сцена; столпившимся вокруг нее толпам зрителей и – благо преподавательского опыта охватывать большие аудитории у него было более чем достаточно, - району, области, из которых приехало множество народа, и, наконец, всей России, пожелал:
- С Богом!
Евгений Санин ПРИЛОЖЕНИЕ
ДАНЬ МОНОМАХА
Историческая драма
Конец XI века. Гридница княжеского терема, по которой из угла в угол задумчиво ходит переяславльский князь Мономах. Ночь. Горящие свечи. Слева в полутьме – пустой трон. Справа, в освещенном углу – сидящий за столиком летописец.
Летописец:
- Шаги… безмолвные шаги…
Не спится князю Мономаху.
Враги… кругом одни враги…
И трон отца похож на плаху!
Князья – отныне не друзья
И более того, не братья.
Вчера друзья, теперь князья,
Забывшие тепло объятья.
По вотчинным
