большого ненасытного зверя под названием 'женское любопытство':
- Ну, так тащи сюда, и в придачу три корня сусака прихвати, - отбросив здравый смысл, скомандовала я, вскинув указующий перст. - Только смотри у меня - договор!
- Конечно, госпожа маг, - уже плюхаясь в воду, просиял коряжник и ушел в глубину, выпустив напоследок несколько пузырей.
'Здравый смысл, это, конечно хорошо, но и отказаться от сомнительного подарочка будет не поздно. Потому что привлекать к 'сотрудничеству' такую вот мелкую нечисть - дело для мага привычное, а вот принимать от нее что-то в дар - уже совсем другое. И любой опытный мой коллега скажет, причем, не задумываясь, что опасно это своей непредсказуемостью последствий', - рассуждала я, выжимая тем временем свое мокрое белье и надевая на голое тело блаженно сухой сарафан.
Вскоре, прямо в тростниковом проходе вынырнул и сам даритель, зажимая в одной лапе коренья, а в другой что-то совсем уж маленькое и, уважительно склонив свой мокрый обрубок (ага, проняло, значит), протянул мне обе.
- Положи на песок, - наученная прошлым нашим 'тесным' общением мотнула я головой в нужном направлении. Хоун подчинился беспрекословно и, выполнив требование, задом попятился в воду. - А ну, стоять! Я еще не решила, подойдет ли мне такая... компенсация, - подобрав полы сарафана, присела я рядом с дарами. - Что это и где ты это взял? - через мгновенье вскинула я на беса удивленные глаза.
Потому что прямо передо мной, на развернувшемся листе кувшинки лежала небольшая продолговатой формы бусина из черного агата, вспыхнувшая, вдруг, такой чистой магией, что у меня, даже на расстоянии, мурашки побежали по коже. Сила эта, впрочем, была совершенно безобидной, не обремененной никакими используемыми заклятиями и для меня от этого незнакомой. Хотя, нет. Видела я подобное свечение. Правда, лишь однажды, в одном из либрянских храмов. И исходило оно от иконы, именуемой среди верующих 'чудотворной'.
- Я не знаю, что это такое, и я это нашел, - видя мою реакцию, испуганно проблеял коряжник. - На своем прежнем месте - вверху реки, которую вы называете Шалбой. Я там раньше жил. Вам не нравится, госпожа маг?
- Даже не знаю, что тебе сказать, - в задумчивости, дотронулась я пальцем до бусины. И ничего... То есть, совсем ничего. Она будто продемонстрировала мне свои достоинства и опять 'уснула'. - А, в прочем, я принимаю от тебя такую компенсацию, - наконец, определилась я, решив для себя, однако, оставить данный факт из собственной биографии собственной же тайной. - Пока, можешь быть свободен... Да, и выброси из своей головы эту идею с женой. Иначе, договору нашему придет конец. Ты меня понял, Хоун?
- Я понял, госпожа маг и удаляюсь, - проскрипел коряжник и действительно, тут же исчез, даже не озаботясь нырянием в пруд...
Возвращалась назад я уже под приветственное мычание соседской коровы и радостную улыбку ее сухопарой хозяйки:
- Добрейшего дня, Стасенька! - хворостиной выправляя коровий маршрут, прокричала мне тетка Тиристина еще издали. - Как здоровье уважаемого Зигмунда?
- Спасибо, пока справляемся без посторонней помощи, - многозначительно заверила я.
- Ну да, ну да, - глядя на мой 'небесный' раскрас и свежие синяки на шее покачала головой соседка. - Сметанку и молочко я попозже занесу... Стасенька.
- Что? - оглянулась я, уже свернув за угол выпирающего в лес огорода.
- А Зигмунд сегодня принимает? А то у меня поясница что-то...
- К сожалению, нет. Перетеча у него. Дня два - минимум.
- Пере...течка? - удивленно распахнула рот женщина. - Так ведь он, вроде как, мужик? Да и не весна на дворе.
- Мужик... А-а. Это другое - серьезное, - едва сдержавшись, чтобы не прыснуть выдавила я и нырнула за высокую изгородь.
Вот так и рождаются байки про самих баечников. Хотя, Зеню в Мэзонруже обожают и многое ему простят. А вот мне бы точно не простили. Да и не прощали первое время. И даже письма моим родителям строчили в Либряну: 'Примите, мол, к сведению, что дочь ваша, хлебнув самостоятельной жизни, творит невесть что ночи напролет, аж дом ходуном ходит и у соседских коров молоко пропадает'. Мы с мамой потом эти письма вместе читали и вместе же ремонт доделывали, дабы уберечь моих соседей от дальнейших ночных потрясений... Давно это было. И сама тетка Тиристина теперь, наверняка на образах побожится, что не она те письма 'от общественности' писала. Да что уж там. Одно слово - деревня. Здесь, если любят, то до беспамятства, а уж если ненавидят, так тоже со всей душой. И что самое главное, меня это вполне устраивает. Потому что это мой мир, где я - главная своя движущая сила и сама отвечаю за все свои ошибки и горжусь своими маленькими победами... Вот как только что, например. Массируя рукой пострадавшую шею, вошла я в свой тихий дом через заднюю дверь.
Очаг сегодня не разжигали. К чему, когда на улице почти середина лета и спится в прохладе куда приятнее. На стене над секретером щелкали, будто крались куда-то старые тетушкины ходики, а на круглом обеденном столе высился огромный ромашковый букет... Так, стоять! Откуда это чудо? И как я сразу не услышала голоса, доносящиеся с веранды? Один, едва различимый, наполненный страданием за все людские грехи, а второй...Повесив сумку на спинку стула, я на цыпочках прокралась к занавешенному окну.
- ...Да. Так и ушла, бросив практически на произвол судьбы... - бессовестно жаловался на меня кот, почуяв, что ответственность за предстоящий ритуал уже сползла с моих хрупких женских плеч.
- И как давно ее нет? - настороженно произнес второй голос, трогательно-приглушенный.
- Час уже с четвертью. Из окна со второго этажа тропинку не видно - деревья в саду мешают, а от чердачного сегодня кто-то стул отодвинул.
'Та-ак... Для обездвиженного кота ты, умник, уж больно шустрый', - справедливо заметила я из своей засады. Видимо, тоже самое несовпадение выявил и собеседник Зигмунда, потому что следующими его словами стали:
- А навстречу ей ты не выбегал?
- Навстречу? - опомнившись, переспросил его кот. - Ах, о чем ты говоришь, Глеб? В моем-то состоянии...
- Тогда я, пожалуй, сам пройдусь до этого... неспокойного пруда, - скрипнул мужчина старым креслом и затопал к двери, услышав вслед:
- А как же я?
- А ты пока медитируй дальше, - наставительно порекомендовал ему собеседник и вышел вон, чтобы тут же...
- Анис.
- Тише-тише, - прихлопнула я ладошкой рот своему гостю. - Не мешай Зене, - и за руку потащила беззвучно смеющегося мужчину к парадному входу, а потом вдоль дома - в свою личную 'лабораторию', занимающую одно на двоих с банькой приземистое бревенчатое здание в глубине сада. - Глеб, как же хорошо, что тебя сегодня занесла твоя некромантская 'нелегкая'.
- Я уже понял, - усаживая меня к себе на колени, преувеличенно тяжело вздохнул он и сощурил свои фиалковые глаза. - И давно ты такая разноцветная?
- Это ты сейчас про волосы или синяки? - тут же укусила я его за нос.
- Про волосы, конечно. Следы от лап явно свежие. Кто это: шушель? - бесцеремонно повернул он мою голову в сторону, чтобы получше рассмотреть шею. - Нет, погоди. Ты ведь на пруду была... Неужели, коряжник? Это ж вымирающий подтип. Анис, ты хоть в живых-то его оставила? Не спалила?
- Эх, сударь. Никакой от вас романтики. Вот если б был сейчас на твоем месте благородный рыцарь, так он бы тут же с мечом, как с оглоблей, понесся к пруду и вызвал бы этого деревянного беса на честный бой. А ты: ты его хоть не спалила? - скривясь, передразнила я Глеба.
- Угу, - весело оскалился мне в ответ некромант. - Был бы сейчас на моем месте благородный рыцарь, так он бы, в первую очередь трижды перекрестился, увидев на голове своей прекрасной дамы такую... экзотику. А я, наоборот, со всей ответственностью заявляю, что ты с этим новым цветом волос и их
