толпу. Опоздал! Выпад вперед и острие клинка, пронзив кольчугу и войлочную поддевку под ней, находит его сердце.
Рывок на себя! Все делается быстро и четко, и рубка продолжается. Клинок порхает в моей руке словно пушинка. Раз за разом он с потягом опускается на головы и шеи ляхов. И в эти мгновения я был машиной для уничтожения врагов, ибо все происходило механически и без раздумий, так как тренированное тело само знало, что и как должно делать. Удар! Посвист остро заточенной стальной полоски! Труп и шаг вперед. Кровь, смерть и предсмертные хрипы людей. Вот так, я и сам не заметил, как наш отряд, двигаясь за бегущими ляхами, взобрался на вершину холма, где со мной произошло нечто странное.
На мгновение, непонятно почему, мир вокруг меня замедлил свое движение. Рядом со мной варяги. С одной стороны все так же Немой, а с другой бывалый мореход. Впереди, возле просторного шатра, заваливается набок пожилой мужик в черной сутане и с большим медным крестом на груди, в голове которого торчит метательный топор. В самом шатре какая-то суета и из него выбегают люди, многие из которых в дорогих доспехах. При чем на груди одного из них красуется белый орел Пястов на красном щите, не иначе, это сам князь-кесарь Владислав Второй, в моей реальности получивший прозвище Изгнанник.
Однако это кажется мне неважным, и у меня нет никакого особого желания преследовать Владислава Пяста, которого и без меня поймают, вон, к нему, сметая со своего пути любые преграды, уже бегут витязи Святовида, а от них не уйдешь. На автомате я отбиваю кажущийся мне неловким выпад княжеского телохранителя, крепкого польского вояки в полном доспехе, как у его повелителя, и с прямым мечом в руке. После чего продолжаю осматривать холм. Что привлекло мое внимание? Что!? Почему все замедлилось!? Не ясно. Но глаза скользили по лицам, доспехам, знакам, гербам и оружию, а уши вслушивались в тягучие выкрики людей, и вскоре я нащупал то, что меня заинтересовало.
Шлем. У одного из вражеских воинов невдалеке от меня, средних лет брюнета с гладко выбритым лицом, на дорогом остроконечном шлеме была видна четкая серебряная гравировка - двузубец, на кончиках которого находились христианские кресты. Чей это знак, я был в курсе, князя Игоря Ольговича, который вчера вечером прибыл на помощь своему дальнему родственнику Владиславу Пясту. Он такой знак на своей броне таскает и на малом походном стяге, а помимо того подобная мета на его личных печатях красуется, и это общеизвестно.
Вот так случай! В известной мне исторической реальности этот Рюрикович помогал польскому князю- кесарю пригнуть к земле младших братьев и под это дело для Киевской Руси даже пару городов в Мазовии хапнул. Затем он сменил Всеволода Ольговича на киевском столе. Но просидел на нем только две недели, так как был разбит, смещен с высокого поста и добровольно постригся в монахи. Однако киевское вече решило, что он опасен и слишком легко отделался. После чего в пригородный храм, где он спрятался от мира, ворвались посланники народа, которые долго его мучили, а когда он испустил дух, тело князя привезли в Киев и бросили на площади. За эту мученическую смерть и большую преданность делу партии Христа князь Игорь Ольгович стал святым, а куски его тела (мощи) были объявлены чудодейственными.
'Вот так-то, - подумал я, остатками щита отбрасывая в сторону настырного ляха, который продолжал прикрывать драпающего князя-кесаря, - не каждый день святого наяву встречаешь. Так может быть мне его прикончить? А смысл? Получить моральное удовлетворение? Хм! Вроде бы не за что, поскольку Игорь Ольгович хоть и христианин, но лично мне ничего плохого не сделал. - Мысли скользили быстро-быстро. Пошли аналогии, ассоциации и я воскликнул: - Блин! Как же я сразу не догадался!? Выкуп! За него можно взять столько денег, что мне на всю жизнь хватит. Вон, в прошлом году новгородцы со своего бывшего посадника Якуна Мирославича, который хотел бежать из города, выкуп в тысячу гривен содрали, и он заплатил. Так неужели благородный Рюрикович и родной братан Великого Киевского Князя Всеволода Ольговича меньше стоит? Нет, никак не меньше, а тысяча гривен, это ого-го! Это больше двухсот пятидесяти килограмм серебра. Определенно, надо хватать князя за жабры и объявлять личным пленником, а то прикончат его ненароком, и буду я по-прежнему бедным и несчастным ведуном на побегушках у Векомира. Ну, это я, конечно же, передергиваю. Не такой уж Вадим Сокол и нищеброд, да и со счастьем, после встречи с Нерейд, все в порядке. Но киевлянина надо брать по любому'.
Тем временем бой на холме распался на несколько очагов. Наша группа рассыпалась, и рядом со мной остался только Немой, который вынимал свой топор из спины польского телохранителя. Реальность вздрогнула, и время потекло своим чередом. Я моргнул и разглядел, что Игорь Ольгович, которого прикрывало не меньше десятка воинов, видимо, его дружинники, начинает движение в сторону пока еще не захваченной нами части польского лагеря, где можно взять лошадей.
Уходит добыча, - скидывая сослуживший мне верную службу щит, прошипел я и бросил Немому: - Ястреб, за мной!
Немой кивнул, мол, понял, и мы рванулись вслед за киевским князем. Его дружинники, надо отдать им должное, ребята были серьезные. Потеряв двух воинов, они пробились через пока еще неплотное варяжское кольцо и защитили своего нанимателя. Однако им не повезло. Так случается, что не везет. На их пути встали три витязя Святовида, которые остановили киевлян. И тогда с князем осталось всего два бойца, а остальные приняли неравный бой с храмовниками, каждый из которых стоил троих.
Было дело, киевляне рванули в сторону. Но тут перед ними возникли мы с Немым, и дружинники бросились в бой. Один против вагра, второй против меня, все по честности, а князь, который, если судить по отстраненному взгляду, никак не мог понять, что песенка ляхов спета, сжимая в руках длинный меч с золотыми насечками у рукояти, замер в ступоре и что-то нашептывает, может быть, взывает к своему богу. Неважно. Надо с противником разобраться, а потом уже про князя думать, лишь бы только не удрал, зар- ра-за, а то тысяча гривен на дороге не валяются.
Киевлянин, стройный кареглазый парень, не старше девятнадцати лет, наверняка, только недавно ставший полноценным дружинником, подобно мне, был без щита. Броня примерно такая же, шлем тоже, хотя в отличие от меня у него имеется кольчужная сетка. Мечи прямые, что мой Змиулан, что клинок противника. Рядом в пределах тридцати метров никого. Площадка относительно ровная, только я немного выше. Так что начали. Но биться будем недолго, ибо мне с противником возиться некогда.
Первым в атаку кинулся дружинник. Мягким стелющимся шагом он скользнул на меня и его клинок, метнулся в мое лицо. Пропуская вражескую сталь над головой, я присел, и как только опасность миновала, резко поднялся, и шагнул навстречу дружиннику. Он попытался оторваться, а я сделал то, чего он не ожидал. Подпрыгнул и сверху вниз твердым носком сапога зарядил ему в переносицу. Широкая стрелка шлема защитила киевлянина, но он моментально поплыл, и я ударил его рукоятью меча висок. Вряд ли убил, так как удар смазался из-за кромки шлема и пришелся вскользь. Однако добивать молодого бойца я не стал. Ведь надо будет кого-то в Киев послать, так пусть моим гонцом будет этот горячий паренек, который до последней возможности прикрывал своего князя и потенциального святого.
Позади меня раздался вскрик. Я обернулся и увидел, что второй дружинник свалил Немого, что-то выкрикивает и вот-вот его зарубит. Варг прикрывался обухом топора и пытался подняться, но киевлянин бил его ногами и одновременно с этим пытался достать клинком. Медлить было нельзя, и я кинулся на выручку к своему единственному годному в строй воину. В пару прыжков приблизился к поединщикам и занес меч. Дружинник почувствовал опасность и развернулся, но было поздно, так как Змиулан уже летел к
