раб-машина брел к Церису. Кейну показалось, что он заметил зеленоватое свечение в глубине незрячих глаз илота. Плоть на его лице кривилась и искажалась, и на секунду на лице словно возникла серебряная маска, плавающая в голопроекторе на борту 'Археохорта'.
Заикаясь и стрекоча перфокартой, голова сервитора склонилась в бок и тот заговорил:
— Вы заплатите за это!
Голос был трескучим и надломленным, словно воспроизводился загрязненной катушкой для записи:
— Я заставлю каждого из вас заплатить!
— Он пытается сбежать… — выдавил Церис, — ускользнуть… к другому…
Сияние камня задергалось и запульсировало.
— Убейте его сейчас же!
Кейн прицелился из болтера, но то, что он увидел, заставило его замереть. Извивающаяся голова завывающего сервитора стала призрачной: она превратилась в еле видимый рисунок вопящего лица магоса Зеллика, мерцающего, словно полярное сияние. Пока он смотрел, в воздухе появились крошечные зеленые огоньки и начали сплетаться с фантомом, это собирались фрагменты расколотой души Зеллика, возможно в последней отчаянной попытке противостоять воле псайкера.
— Сейчас же! — заорал Церис.
— Заставлю… вас… заплатить! — выл задыхающийся голос, но до того как он снова заговорил, из мрака позади илота выросла фигура, сверкнула яркая сталь.
Зазубренный нож, с жуткими зубцами по всей длине клинка, вырвался из открытого рта сервитора. Брат-сержант Нокс согнулся, проталкивая оружие через затылок раба-машины. Кейн слышал тошнотворный треск ломающихся костей и затем раздался отчетливый звон, словно треснуло стекло.
Илота стошнило черной кровью и кусками разбитого драгоценного камня, вопящий в нем призрак издал последний предсмертный вой, после чего распался и ушел в небытие. Свирепо дернув запястьем, Нокс вырвал лезвие из своей жертвы и плюнул на тело у своих ног:
— Это тебе за Мохла, Сова и всех других, — проскрежетал он, — в этот раз ты останешься мертвым, никчемный червь.
Церис медленно кивнул и уронил пси-камень на палубу. Все еще пыхтя от усилий, он поставил ботинок на изумруд и раздавил его в порошок. Кейн подумал, что услышал далекий крик, но затем тот исчез.
Все сервиторы вокруг них развернулись и пошаркали к своим постам, игнорируя Астартес, как будто их тут не было.
РАФЕН видел, как Эйгена ударил кракен, и выругался, когда Расчленитель отлетел. Он заметил, как смутные красные очертания двигаются к нему, другой воин шел по корпусу — но муть была слишком густой, чтобы понять наверняка, Аджир это или Пулуо, — сержант кинулся вперед, зная, что его боевые братья помогут раненному воину.
Он оказался у дергающегося бока монстра тиранидов, и на него, словно ураган хлыстов, обрушились толстые реснички морского чудища. Он вложил плазменный пистолет в кобуру и сконцентрировался на парировании атаки свирепыми взмахами силового меча, разрубая зондирующие усики, он превращал их в ленты тестообразной плоти. До него грохотом донеслась вибрация в глотке кракена, звук боли чужака превратил его губы в хищную ухмылку.
Серпы острых когтей прогудели в воде. Если бы в самый последний момент он не уклонился, они бы по нисходящей дуге пробили его шлем и вошли в грудь. В пузырящейся кутерьме атаки он ощутил жесткий рывок за талию, который грозил ему потерей равновесия, воин начал бороться с сопротивлением. Внезапно натяжение исчезло и, клацая ботинками, он полетел по плитам корпуса. Что-то длинное и рваное, вращаясь, летело мимо него, он заметил это уголком глаза и схватился за предмет. Его перчатка быстро сомкнулась на растрепанном тросе, его конец был размочален и потерт. Его привязь.
— Не важно, — произнес он вслух и отбросил порванный трос в сторону.
Существо начало движение, его туловище скользило мимо. Он заметил места, куда попали очереди болтов Пулуо и вырыли кратеры в бронированной шкуре, под ней виднелась бледная плоть. Не мешкая, Кровавый Ангел резким восходящим взмахом рубанул по ране, вгрызаясь в тело кракена. Пока монстр ревел от боли, Рафен сорвал с ремня раскалыватель корпусов и забил устройство в скользкую открытую рану.
Кракен начал вращаться и корчиться, все еще пытаясь повернуться. Эхом отдался взрыв, и над головой Рафена расцвела огромная сфера красно-черной пены. Его ударила гидростатическая взрывная волна, но он выстоял и снова потянулся, дабы отцепить плазменный пистолет с зажима.
Монстр отскочил, верхняя часть его тела оторвалась от корпуса, его массивные щупальца начали разматываться.
Впервые Рафен увидел пасть изверга тиранидов, черную пропасть, окруженную сотнями похожих на рапиры зубов, которые изгибались и клацали друг о друга. Кусочки жира и мяса застряли в его многочисленных жевательных зубах — остатки его последней трапезы. Чудище вырисовывалось в сдвоенных лучах света, создаваемых лампами его шлема, и внезапно пасть, — темный туннель смерти, — раскрылся и полностью заполнил его обзор. Она могла поглотить его целиком, за один единственный укус этих гигантских челюстей, протолкнуть его по пищеводу, где ядовитые кислоты и размалывающие кости разотрут космодесантника в кашицу. Бронированная пластина, размером с люк 'Носорога' поднялась на боку туловища, когда кракен атаковал, за ней Рафен увидел гладкую линзу и зрачок, в котором полыхала полная ненависти злоба чужака.
За краткий миг между ударами его сердец, он понял, что тварь хотела увидеть его. Перед тем как разжевать, ксенос желал взглянуть на свою человеческую добычу, которая осмелилась бросить ему вызов.
— Не сегодня, — ответил он зверю, поднимая плазменный пистолет.
С громоподобным бульканьем перегретых жидкостей, оружие исторгло энергетический разряд, морская вода вокруг дула мгновенно превратилась в огромную сферу пара, когда плазменный сгусток пронесся вперед и попал в глаз кракену.
В Рафена ударила горячая взрывная волна из крови ксеноса и кипящих жидкостей, дополненная стенающим воплем, таким глубоким в инфразвуковом спектре, что его кости завибрировали, а кишечник скрутило. Обезумевший от боли тиранид рефлекторно разжал свои объятья вокруг 'Неймоса' и превратился во вращающуюся бурю из щупалец и когтистых конечностей. Изогнутые когти и клыкастые усики били и хлестали пустоту.
Рафен услышал чей-то крик, вроде бы Пулуо, строгий, суровый голос боевого пса протрещал в его ухе, предупреждая.
Но этого было недостаточно. При отступлении кракена, щупальце, толщиной с корпус 'Громового ястреба', обратным взмахом попало по Рафену. Удар сломал керамит, разрушил герметизацию и переломал кости.
Кровавый Ангел почувствовал боль, удар этого молота богов хлопнул его по спине, сокрушая механизмы в ранце. В агонии перед глазами заплясали разные цвета и вспышки, из легких вышибло воздух.
Он ощутил густой медный привкус крови во рту, почувствовал, как сломанные ребра впились в его грудь. Затем он осознал, что больше не чувствует под ногами корпус корабля. Он ничего не видел, густая влага залепила его глаза. Кувыркаясь, он падал.
Рафен пытался собраться силами и заговорить, но не мог вымолвить ни слова. Попытка стоила ему огромных усилий и из-за нее, его сознание ушло в грохочущее, темное небытие, куда никогда не падал свет.
НОКС ПРОНЕССЯ по коридору снаружи лазарета и тут же ощутил вонь затхлой морской воды. Волны зараженной жидкости омывали его ботинки, и стекали сквозь решетки палубного настила. Он увидел Пулуо, Кровавый Ангел со снятым шлемом тяжело опирался о стену. Глядя в пол, тот тяжело дышал.
— Эйген? — спросил Расчленитель.
— Он жив, — приблизился темнокожий астартес, которого звали Аджир, его длинные, черные кудри
