В эпицентре убийства псионический шок затронул каждое существо, у которого были молекулы ДНК тиранидов. Облака феромонов, что так долго укутывали остров, внезапно лишились всей своей мощи, вся сила утекла из них, когда биохимическая дымка стремительно распалась и затвердела, превратившись в дождь из жирного, белого пепла, падающего с небес.
Волна ярости разошлась, и каждый затронутый ей тиранид внезапно затрясся от пожирающего, кровожадного безумства. Когда взвесь из феромонов и телепатического шума, прячущая остров Байла, мгновенно испарилась, существа, которые плавали, роились или летали, немедленно осознали, что рядом есть что-то новое и ужасное. Для роя ксеносов, это было подобно тому, как если бы внезапно в их плоти образовалась огромная, злокачественная опухоль.
Все их желания, все инстинкты были забыты. Огромная, безумная ярость превратилась в ненависть к захватчикам, она яркими цветками распустилась в разуме каждого тиранида на Дайнике-5. Они учуяли человеческое мясо, след другого вида, и на передний край вышли совсем другие инстинкты, которые управляли их видом.
Атаковать.
Убить.
Поглотить.
СМЕРТНЫЙ крик существа чужих вошел в Рафена, словно зазубренный клинок, и он рефлекторно поднял руки, дабы защитить уши. Но звук не был звуком — так только казалось, это было невидимое силовой поле, которое колыхалось вокруг них, проходило через них и исчезало дальше.
Затем пришла боль. Пламенное бурление в груди, словно плоть залили расплавленным металлом, оно сжигало его, обугливало кожу и кости в чернеющие сгустки бесформенной материи.
Паразит внутри вгрызался в его основное сердце, как и должен был поступить. Ни одна другая мука не могли быть столь сильной. Болтер задергался в его судорожном захвате, он отшатнулся прочь от дымящегося трупа зоантропа и упал на колени. Размытым взором он видел, что другие в таком же состоянии, каждый воин вцепился в себя в предельной агонии.
Тонкий, высокочастотный хор из визгов достиг его слуха, с каждой секундой он все сильнее наполнял комнату. Личинки. Все вокруг, новорожденные, имплантированные паразиты стегали друг друга ресничками и корчились от шока, на их глянцевых боках проступили вены, из их миножьих пастей толчками выбрасывало жидкости.
Мука психической смерти зоантропа убила их, пока Рафен смотрел, борясь с самим собой, дабы остаться в сознании, личинки взрывались и увядали, выблевывая в воздух хлопья черной золы. Без телепатической связи со своим родителем-ксеносом, они умирали, поскольку демонические компоненты их тел уходили обратно в варп.
Дрожащими пальцами Рафен разорвал заляпанную кровью робу на груди, когда еще раз накатила муть, вызывающая отвращение и головокружение. Он видел что паразит, погруженный в его грудь Чейном, корчится и бьется под темным рубцом кожи, где затянулась его рана. Затем голова пульсирующей, окровавленной личинки вырвалась из плоти и зашипела, шевеля усиками вокруг рта. Кровавый Ангел задыхался, но используя свой стальной самоконтроль, он потянулся и схватил визжащего паразита. Разорвав кожу, он вырвал из себя личинку, пока та отхаркивала пепельную пыль.
Рафен сплюнул, дабы избавиться от кислотного привкуса во рту, и отправился к товарищам. Каждый из них был осыпан темной пылью, их грудные клетки были разорваны и кровоточили.
— Мы… освободились от них… — задыхаясь, прохрипел Нисос, — наконец-то освободились!
Кровавый Ангел схватил Ветчу и помог тому подняться на ноги, размахивая свободной рукой перед его лицом, чтобы рассеять темную дымку, создаваемую трупами личинок.
— Байлу не нужны были надзиратели, пока эти твари были внутри нас, — молвил Рафен, — он не доживет до того момента, когда будет сожалеть о своем высокомерии…
— Выше! — задыхаясь, заорал Лайко. Над головами, где комнату по окружности обходили подмостки, двигалась громадная тень, свет из открытого люка подчеркивал силуэт, высокий и широкий как у космодесантника.
— Ты! — послышался голос, холодный, словно проклятье. — Что ты натворил?
ДЛЯ НАСЕКОМЬИХ чувств тиранид остров, казалось, появился из ниоткуда. Прибрежные кракены, рыскающие под поверхностью океана, внезапно учуяли вибрацию и огромное количество добычи, причем так близко, что это практически сводило с ума.
Их похожие на пули тела выскочили на отмель, щупальца выбрасывались во всех направлениях, чтобы схватить все, что можно поглотить и превратить в биомассу. Один колыхался над опрокинутыми обломками патрульного судна, вонзался во внутренности лодки в поисках живой материи, другие кинулись на корпус выброшенного на берег 'Неймоса', толстые усики полезли в открытые люки, дабы закусить почти человеческим мясом, спрятанным в металлическом цилиндре. Их совместные объятья мяли сталь, они вскрыли подводную лодку, разломали укрепленный металл и открыли внутренности соленому морскому воздуху.
Когда они вычистили из судна все, что можно было, то изменили свои тела и поменяли строение своих форм, вытягивая себя на галечный пляж и сухую землю, целенаправленно и устойчиво продвигаясь к воротам крепости. Они чуяли добычу, и ее было много.
По их следу вдоль берега забурлили волны, бессчетные ликторы-акулы, угри-потрошители и другие голодные твари решили поохотиться за тем же мясом.
— ФАБИЙ БАЙЛ! — Рафен со всей силы выкрикнул имя своего врага, — я называю тебя предателем!
Он нажал на спусковой крючок болтера и послал снаряды в мостки над головой.
К нему присоединился Нисос, воздух прошил ослепляющий веер лазерного огня.
Прародитель зарычал, получив попадание по касательной, и перекинул себя через перила кольца подмостков. Пока он падал, плащ из кожи хлопал за спиной, приземлился он по щиколотку в груду мертвых личинок.
Рафен уже двигался, перезаряжая на ходу, и оставив меж собой и предателем кран и труп зоантропа. Рука Байла исчезла в складках плаща и вернулась с ужасающим оружием.
Ксиклос-игольник. Перед тем, как сесть в 'Тихо' и отправиться на миссию, Рафен изучил все записи, что мог найти, о методах и боевых навыках Фабия. Данные были отрывочными и зачастую противоречащими, но по поводу излюбленного оружия предателя они сходились к одному. Байл использовал пистолет археотеха, датированный Темной Эрой Технологии, оружие, в иглах которого была такая смесь убийственных токсинов, что могла свалить даже космодесантника.
Оружие щелкнуло, и Рафен нырнул, ощутив порыв воздуха, когда два дротика толщиной с палец просвистели рядом с его головой и вонзились в мертвого тиранида. Луч от Тауранца привлек внимание предателя, и Рафен выскочил из укрытия, ища подходящий угол для атаки. Он почувствовал рядом Лайко и Ветчу, они ждали подходящей возможности атаковать.
Он сощурился, за спиной Байла не было видно массивного медно-стального хирургеона, который он так часто носил. Машина, предположительно, поддерживала тысячелетнее тело предателя оскверненными хаосом химикалиями, дабы сохранить ему жизнь, и на Ваале некоторые боевые братья ценой своих жизней узнали, что у аппарата есть свой собственный разум. Все же без него Байл лишился своей ключевой защиты и Рафен воспользуется любым преимуществом.
— Вы, Астартес — идиоты! — заорал Байл. — Я хотел сделать вас частью чего-то великого, и теперь вы угрожаете уничтожить все! Ну почему вы просто не захотели побыть тихими подопытными и не занять свое место?
— Мы тебе не игрушки, ублюдок! — прорычал Лайко. — Ты умрешь здесь, в этом сотворенном твоими руками аду!
— О, вряд ли, — огрызнулся он, после чего последовала свистящая буря игл.
Рафен пригнулся и побежал к балке, стараясь не увязнуть в массе склизкого вещества и разлагающихся тушек личинок. Он послал два снаряда и увидел, как они ударили Байла в плечо и того
