нему на балюстраде и смотрел своим ледяным взором на новобранцев.
Главный библиарий Кровавых Ангелов был завернут в боевую тунику и бриджи. Он без зова своего господина пришел из тренировочных залов, что являлось доказательством их многолетней дружбы, поскольку Данте всего лишь поднял бровь от столь небрежного одеяния другого воина. Не многим Кровавым Ангелам была дарована свобода войти в палаты господина, не надев сперва все необходимые одежды и знаки преданности. Временами такое следование церемониям и ритуалам было важно, но были времена, когда нет. Этот момент относился к последним.
Данте не предупредили о том, что пришел Мефистон, и это много о чем говорило.
За более чем тысячелетнюю службу Золотому Трону, тех, кто мог войти к Данте без уведомления, можно было пересчитать пальцами на одной руке, — и из них трое были убиты лично магистром Ордена. Но его мысли были не об этом, Данте был доволен. Если Мефистон все еще загадка для него, после стольких лет, тогда для врагов Повелитель Смерти — призрак, непостижимый и смертоносный.
— Я взял себе за правило никогда не пропускать такие моменты, — объяснил Мефистон, кивая свои острым подбородком на новобранцев, когда Корбуло далеко внизу предложил им подняться, — чтобы увидеть нашу родню и Грааль вместе…
Он затих, его голос смягчился в почтении.
— Ты можешь видеть Алый Грааль когда пожелаешь, брат, — заметил Данте, — в твоем ранге ни один сангвинарный жрец не осмелится запретить тебе войти в великую часовню.
Он кивнул на сферический неф наверху отдаленной башни.
— Это так, — ответил псайкер, — но дело в другом. Когда Корбуло показывает им реликвию, их сердца поют в ее сиянии…
Мефистон вздохнул.
— Мне жаль, мой лорд, что вы не можете ощутить цвета и игру их эмоций, как я. Это ощущение наших боевых братьев и их ауры в этот момент… почти божественно.
— Я ощущаю часть, — заметил Данте, — возможно не так как ты со своим колдовским взором, но все же мощь происходящего просто звенит в воздухе. Это напоминает мне о том, что даже после одиннадцати сотен лет, я не настолько пресытился, дабы не испытывать благоговение.
Мефистон кивнул.
— Именно так. Мы живем во время чудес, мой господин. Сложно поверить, что прошел всего лишь год, с тех пор как наш Орден окунулся в бездну. Мы столкнулись с призраком роспуска, но с милостью Святой Терры, развеяли его.
Данте сложил руки на груди и медленно вдохнул. Непроизвольно его настроение начало меняться и мрачнеть. Мефистон мгновенно это уловил и взглянул на него, оценивая вечно немигающим взором.
— Любопытно, — произнес магистр Ордена, — как странно, что я могу одновременно ощущать такую гордость в своем сердце и тень какой-то безысходности. Что-то близкое к ярости.
Источник этой ярости не было необходимости называть, они оба ощущали одинаковый неумолимый гнев, одинаковую медленно горящую ненависть от осквернения своего Ордена и родного мира.
— Зачастую природа человека позволяет ощущать что-то одновременно, даже конфликтующее меж собой, — размышлял вслух псайкер, — когда Бог-Император пролил Свой свет и выковал первых Адептус Астартес, Он убедился, что они сохранили эту двойственность. Это верно и правильно.
— Действительно, — ответил Данте, — это лучше напоминает нам о том, дабы мы не слишком возносили себя над простыми людьми, которых защищаем. Что станет с теми из нас, кто отбросит свою человечность?
Мефистон ухмыльнулся.
— Возможно, этот вопрос я задам Фабию Байлу, когда его схватят.
Ответ Данте звучал, словно хладное железо.
— Его не схватят. Несмотря на то, что желает Ордо Еретикус, не будет никакого суда и заключения, никакого процесса и публичной казни. Фабий умрет в любом месте, где найдут его заблудшую душу.
Он отвернулся от балкона и прошел обратно в палату, раздраженный на себя за то, что позволил своему мрачному настроению проявиться. Удовольствие увидеть новую десятину затмило другое чувство, построенное на его суровом и точно направленном гневе. Наконец-то он остановился в центре комнаты и из-под капюшона устремил взгляд на своего боевого брата.
— Ты видел самый последний доклад с 'Тихо'.
Это не было вопросом. Другой воин кивнул.
— Да. Он несколько… неутешительный.
Данте грубо фыркнул и безрадостно засмеялся.
— Умеренный взгляд для описания ситуации, если он вообще когда-либо был таким. Эта колония ксеносов была хорошей зацепкой, но, как и все остальные, оказалась прахом в наших руках.
— Наши агенты все еще ищут намеки, — сказал псайкер, — каждый боевой брат прислушивается к любой толике информации.
— И что мы узнали, Мефистон? Что мы получили кроме бездны бесполезной информации? Ничего, только слухи и намеки.
Он указал на декоративный стол в углу комнаты, где газовые линзы окуляра позволяли пролистывать страницы данных рукописного готика. Пергаменты и пикт-планшеты усеивали поверхность столика.
— Я лично исследовал все это и не почерпнул ничего. Мы стоим на месте. Все это бесполезно.
— Фабия Байла видели, — заметил псайкер, — эти появления исследуются нашими когитаторами и контингентом моих лучших эпистоляриев.
— Если бы мы верили всему, что нам говорят, то кажется, что этот проклятый ренегат появляется в десятках мест по всей галактике, причем одновременно, — от раздражения голос Данте стал громче, — его видели во время фестиваля Бесконечного Благочестия, наблюдали в Восточных Краях, на мирах Саббат и в Дамокловом Заливе. Кто из них прав? Куда нам посылать своих воинов?
Тот факт, что Мефистон не собирался отвечать на его вопрос, говорил сам за себя магистру Ордена. Данте сжал губы.
— Я могу посвятить весь Орден преследованию, и все равно этого будет недостаточно, будь он проклят.
— Мы знали, что предатель не будет такой легкой добычей, когда выбирали дальнейшие действия, — ответил псайкер, — он ускользал от сил Империума целые поколения. Может занять столько же времени обрушить на него нашу месть.
Данте быстро кивнул.
— Возможно, оно так и будет, но вопрос… в священной крови.
Живот воина скрутило при мысли о ней.
— И с этим мы не можем мешкать.
Он подошел обратно к Мефистону, когда заговорил снова, и его голос был тих.
— Старый друг, то, что меня лишает покоя, что будит меня посреди ночи, так это вопрос. Вопрос, который мучает меня.
— Что Фабий хочет сделать с кровью нашего примарха? — спросил Мефистон. — Я страшусь узнать ответ, господин. Это действительно так.
— И, кроме того, я думаю, а что если злодеяние, которое он учинил против нас, является частью какого-то более зловещего плана. Какой-то интриги, в которой Кровавые Ангелы всего лишь часть.
Мефистон посмотрел на него.
— Как так?
— Что мы знаем об этом ублюдке? — выдохнул Данте, позволив себе озвучить свои мысли. — Этот так называемый Прародитель, который кромсает и сшивает живую плоть так, что один взор на нее оскорбляет все сущее? Предатель среди предателей, когда-то бывший Адептус Астартес Детей Императора до того как они выбрали Хоруса и впали в ересь. Апотекарий-гений, извращенный своей преданностью Пути Восьмиконечной Звезды Хаоса. Существо чрезвычайной жестокости, которого не интересует власть или господство…
— Только темные, забытые знания, — кивая, ответил Мефистон, — я видел ужасы, которые он сотворил, а затем выпустил на поле боя. Его уродливые 'Новые люди', твари, похожие на человека, каждая
