серванта бокалы и поставил на журнальный столик.
— Присаживайтесь, Рудольф Вениаминович. Что стоите? — Зелянская принесла две бутылки шампанского и коробку конфет. На ней было надето зеленое платье с длинным разрезом.
Готов подвинул кресло к столику. Сел, открыл одну бутылку и разлил в бокалы.
— За что выпьем? — Зелянская кокетливо поправила прическу.
— За что пьют в таких случаях? — Готов угрюмо разглядывал бисер пузырьков в бокале. — За меня… за Вас… ну, давайте за Вас…
Они чокнулись и выпили. Зелянская хихикнула и жеманно указала на коробку:
— Кушайте конфетки, Рудольф Вениаминович, «Птичье молоко», другого не держим. Ой, Вы знаете, я так люблю шампанское. Я готова пить его всегда…
— Вы алкоголичка? — Готов засунул в рот сразу две конфеты.
— Нет, что Вы. При нашей-то зарплате очень редко удается баловать себя маленькими праздниками. А Вы, как я погляжу, большой шутник.
Готов подлил шампанское в бокалы:
— Позвольте, угадаю. Вы работаете в бюджетной сфере.
— Верно, — еще раз поправила прическу Зелянская. — Как Вы догадались? Гм… в отделе статистики.
— Кем? Статистом?
— Ха-ха-ха! Нет. Вот теперь Вы не угадали… А чем Вы занимаетесь? Помнится, Вы что-то говорили про рыбу.
Готов расправил плечи и сделал очень серьезное лицо:
— Бизнесом. Оптовые поставки морепродуктов: рыба, кальмары, трепанг, креветки.
— Наверняка, простите за нескромный вопрос, неплохо зарабатываете.
— Не жалуюсь. На днях джип «Panasonic» купил. Слышали про такую тачку?
Зелянская махнула рукой:
— Я не разбираюсь в авто… Скажите, неужели при таких деньгах Вы не можете найти себе спутницу жизни? Вы ведь очень привлекательный мужчина.
— Это комплимент? — разлив шампанское, Готов помакал конфету в бокале и съел. — Ненавижу комплименты. Вообще не люблю, когда люди говорят то, за что полагается говорить «спасибо». Чихнул — «будь здоров» — «спасибо». Из бани вышел — «с легким паром» — опять «спасибо». Не люблю я это. А что касается спутницы жизни… Я человек занятой, по барам да дискотекам не шляюсь. Друзей очень мало. Остается одно — вечер знакомств. Давайте выпьем за мой бизнес. За мои магазины. За рефрижераторы.
Выпили молча. Зелянская сбегала на кухню. Принесла бутылку коньяка, две рюмки и нарезанный лимон.
— Может, чего покрепче, а? Рудольф Вениаминович, может, перейдем на «ты», а то выкаем как будто интеллигенты какие-то.
Готов сморщился, жуя лимон.
— Повременим! Что за фамильярность, панибратство, понимаешь… Ах, да, чуть не забыл, все хочу спросить: у Вас есть такой огромный торт-мороженое?
— Нету, — Зелянская открыла рот и захлопала глазами.
— А коньяк не отравленный?
— Не отравленный. Почему Вы спрашиваете?
— Не привык рисковать, — замахнув рюмку, Готов занюхал рукавом. — Хороший коньяк. Пожалуй, я останусь у Вас еще ненадолго… м-м-м, недавно ходил на концерт симфонического оркестра. Замечательный концерт: настоящее рубилово.
Готов наливал себе коньяк, забывая о собеседнице. Открыл вторую бутылку шампанского и отпил из горлышка:
— Я человек прямой, без компромиссов, и считаю, что в этом есть рацзерно. Вы, я так понимаю, желаете со мной сожительствовать?
Зелянская повеселела и смущенно опустила глаза:
— Думаю, нам стоит поближе познакомиться.
— Думать здесь буду я! — Готов ударил по журнальному столику кулаком. Зелянская вздрогнула. — И перестаньте кривляться, Вам не двадцать лет. Не надо мне глазки строить. Меня это ничуть не возбуждает. Вы были замужем?
— Д-да, три раза…
— Почему они от Вас сбежали?
— Кто?
— Мужья, кто же еще.
— Н-н-не знаю…
Готов налил себе коньяку:
— Почему Вы выбрали именно меня? Вы следили за мной? Вы же знали, что я бизнесмен? Знали, не отпирайтесь. Так мы будем сожительствовать или нет?
Зелянская растерянно вертела головой:
— Д-д-давайте попробуем…
Готов поднялся с места и склонился над Зелянской:
— С чего же мы начнем?
— Я не знаю. Может, для начала выпьем?
— Пить будем потом. И в постели будем курить после. Раздевайся.
— Что?!!
Сосредоточенно глядя на нее, Готов повторил приказ:
— Что слышала. Раздевайтесь догола.
Зелянская отвесила Готову троекратную пощечину. Готов из бутылки плеснул ей в лицо шампанское и схватил за руки:
— Не строй из себя недотрогу, сидорова коза.
Вырываясь, Зелянская ударила Готова коленом в живот, затем наотмашь огрела стулом. Готов прыгнул на женщину, повалил на пол и положил на лопатки. Зелянская дергалась и кричала:
— Гад! Насиловать вздумал?! Я тебя сейчас сама изнасилую.
Учитель сидел на мечущейся Зелянской и тоненькими струйками лил ей на лицо из двух бутылок коньяк и шампанское:
— Попробуйте наш фирменный коктейль.
Когда содержимое бутылок кончилось, он затолкал ей в рот несколько кружочков лимона, конфету и слез с «побежденной» Зелянской.
— Пошел вон!!! — заорала Зелянская, выплевывая изо рта съедобный кляп.
— Ухожу, ухожу, истеричка, — одевался Готов. — Трех мужей сменила. Шампанское она любит, эмансипе, мать твою. Не за мой счет.
Готов вышел в коридор и услышал жалобный голос Зелянской:
— Рудольф Вениаминович, останьтесь, пожалуйста.
Готов повернулся и хотел сказать…
Последнее, что он увидел — это как струя из газового баллончика бьет в глаза и, уже нечетко, как захлопывается дверь.
Дикий вопль в клочья разорвал тишину подъезда. Выбежав на улицу, Готов сел на корточки и на ощупь попытался отыскать лужу. Из глаз потекли слезы, из носа сопли, изо рта слюни. Он нащупал лужу: теперь было все равно, грязная в ней вода или чистая.
Стояла ужасная осенняя погода. Сильные порывы ветра сбивали Готова с ног, дождь хлестал по лицу. Желтый лист прилип к левой линзе очков, вызвав у Рудольфа Вениаминовича приступ ярости. Готов остановился, убрал с очков лист и разорвал на мелкие кусочки. Тем временем шляпа слетела с головы и спланировала в самый центр огромной лужи. Ничего не оставалось делать, единственное, повиновавшись судьбе, на цыпочках идти по луже спасать головной убор.
