заставляла заниматься разными гнусностями. Раз в два дня выколачивают из меня деньги. Шанин нож под ребро ткнул за то, что я в срок не принес. А сколько раз они меня клеем обливали и пух из подушки сыпали — не счесть. Зачем им чему-то учиться, они и так все умеют.
— Я серьезно, а Вы шутки шутите. Надо что-то решать. Поэтому я и пришла.
— Что решать? — сморщился Готов.
— Поговорите с ребятами… Объяснитесь. Так и так, мол, давайте мирно учебный год завершим. Этот отказ — пятно на всю школу. На весь город позор. С нас за это все показатели снимут.
— Что-о-о-о, — с отвращением протянул Готов, — в ножки детишкам кланяться? Готовы никому никогда не кланялись. Только через мой труп, через Ваш труп, через труп директора и через труп военрука.
— Жаль, — сердито сказала Сафронова. — Жаль, что нормального разговора у нас не получается. Что ж, будем принимать иные меры…
— Какие меры? — поинтересовался Готов.
— Иные, — загадочно повторила Сафронова.
Готов с прищуром посмотрел в глаза завуча. «Что это, она блефует или у нее, действительно, что-то есть для меня»? Сафронова качала головой, как бы говоря: «Ну, все, дружок, допрыгался».
— Ой, как я испугался, — иронизировал Готов, — описался даже. Что Вы можете? Предупреждение сделать или строгий выговор с занесением? Нашли, чем пугать. За всю жизнь я подобной лабуды столько наслушался… Жалко, что Вы не были на том заседании… когда меня из комсомола исключали. Там какая-то толстая девка в белой рубахе и с пионерским галстуком, чем-то на Вас похожая, сказала: «Надеюсь, Вы понимаете, товарищ Готов, что путь в партию Вам заказан. У Вас осталась последняя возможность…» Вы не представляете, как я по полу катался от смеха. «Какая, — спрашиваю, — возможность, застрелиться, что ли?» А она: «Над этим Вы должны сами подумать».
— Я бы на Вашем месте так не радовалась, — интригующе заметила Сафронова. — Нам стало известно…
— Откуда? — испуганно перебил Готов. — Кто… кто Вам сказал? Я… я не виноват. Я стал жертвой обстоятельств. Они приходили ко мне и оставляли какие-то ящики. Ввели меня в заблуждение. Это для Вас они террористы. А я… я простой конторский служащий, в политике ни бум-бум. Я-то думал, что ваххабиты — это такие бородатые добряки, добрые бородачи. У них для меня еще пароль такой прикольный: «Открывай, шакал, пока двэрь нэ вышибли».
— Мне стало известно, — недослушала Сафронова, — что Вы вынесли из школы бюст Ленина.
— Слава богу, обошлось, — стер пот с лица Готов. — Думал все, хана мне. Так что Вы говорите? Бюст Ленина? У Ленина был бюст? Не знал.
— Вас видела в среду поздно вечером сторож и сразу позвонила мне. Не отпирайтесь.
Готов нехотя достал из кармана портмоне, отсчитал несколько десятирублевых бумажек и бросил на парту перед Сафроновой:
— Ваши сорок процентов. Больше мне за бронзу не дали. Если не верите, позвоните им. Пункт приема цветных металлов на Мелиораторов, возле драм театра. Да… и предупредите сторожиху, чтоб рот свой не раскрывала.
— Все-таки еще раз подумайте насчет девятого «А». Я на Вас рассчитываю, — Сафронова взяла деньги и вышла.
— До свидания, — сказал ей вслед Готов. — Обязательно подумаю.
Потоп
Несколько длинных настойчивых звонков разбудили Готова. Он нехотя встал с кровати, нащупал ногами тапочки и пошел открывать дверь.
На пороге стояла соседка, лет пятидесяти пяти, живущая этажом ниже, которая, в прямом смысле слова, бросилась на Готова с кулаками:
— Ах ты, паразит такой… Ты что наделал? Да чтоб ты сдох, паразит этакий! Чтоб отсохло у тебя! Сволочь!
До конца не проснувшись, Готов вяло отбивался:
— Что случилось, Марья Ильинична? Вас кто-то изнасиловал? В Вашей ситуации надо, скорее, радоваться, чем так бурно реагировать.
Соседка оттолкнула Готова, ворвалась в квартиру и открыла дверь ванной комнаты. Поток воды хлынул в прихожую и на кухню. Вода лилась из переполненной ванны.
— Ё-моё! — воскликнул Готов и бросился закрывать кран и выдергивать пробку. — Помылся, называется. Я ж всего на минутку прилег.
— Дрых, окаянный? — кричала соседка. — Иди, паразит, полюбуйся, что у меня в ванной творится. Скотина! Пьяный, что ли?
Случившееся Готова развеселило. Едва сдерживая смех, он стал тазиком черпать воду с пола:
— Не переживайте Вы, Марья Ильинична. Не пожар ведь. А вода что? Вода — это жизнь. Ихтиандр вон, и тот без воды чуть ласты не завернул. А Вы так кричите. Нервы… их, как пряники, в магазине не купишь. Поберегите нервишки. Вам еще под суд за «паразита» идти.
— Сволочь ты, — буйствовала соседка. — Я б тебе сказала, кто ты есть на самом деле.
— Паразит, Вы же сказали, — не в силах больше сдерживаться, Готов сел на край унитаза и заржал.
— Хуже ты паразита… Ты сволочь.
Тут Готова окончательно прорвало. Заливаясь смехом, он ползал на четвереньках по мокрому полу и бодал головой дверной косяк:
— Вы… Вы… Вы ж-ж-ж-же говорили про сволочь… ой, не могу… я сейчас лопну.
Просмеявшись, Готов встал, встряхнулся, пригладил волосы и уставился на женщину.
— Пошли. Посмотришь на мою ванную, — резко сказала соседка.
— Зачем? — притворно удивился Готов. — У меня своя есть. Чужой мене не надо. Кстати, Вы зачем заходили? Адреналина по всей квартире разбрызгали. Муж, что ли, в командировку уехал? Орать не на кого?
— Пошли, пошли. Не разговаривай!
— Как скажете. Только предупреждаю: на меня не набрасываться.
Они спустились в квартиру Марьи Ильиничны и прошли в ванную.
— Вот это да-а-а-а, — иронизировал Готов, разглядывая пятно на потолке и стекающую по стенам воду. — Да Вас, похоже, кто-то затопил. Кто же это может быть? Барабашка? Не похоже… сработано чисто… Странно все это. Очень странно.
— Не паясничай. Смотри, — сказала Марья Ильинична. — Паразит. Недавно только ремонт сделали и на тебе.
— Посмотрел. Можно идти? Любопытно, конечно, но особого внимания, я думаю, не заслуживает. В жизни, Марья Ильинична и не такое случается. Меня однажды в Арктике чуть пингвины не заклевали. Чуть экспедиция на Северный Полюс не сорвалась. Ничего, обошлось. А Вы… Было бы из-за чего шум поднимать. Что за народ?
— Ремонтировать сам будешь, — бросила соседка. — За свой счет. Я еще в совет микрорайона напишу на те…
— Вот это видела? — Готов сунул женщине под нос фигу. — Накоси выкуси. За свой счет. Может, тебе еще все свои бриллианты подарить или два миллиона долларов из сейфа вытащить. Или все-таки принести «магнум» сорок пятого калибра да твою башку свинцом нашпиговать? А? Что молчишь, Лягушка Патрикеевна?
Готов вразвалочку стал выходить из квартиры соседки.
— Смотри у меня, — погрозил он пальцем не то напуганной, не то шокированной женщине.
Спустя три дня Готов извлек из почтового ящика открытку следующего содержания:
