Одеваясь, Готов ощупал пиджак.
— Подозрительный ты, — усмехнулся Лукиных. — Не бойся, Кузьминых чужого не возьмет. Я этого парня знаю.
— Меры предосторожности, — веско заметил Готов. — Взять он, конечно, ничего не возьмет, потому что карманы пустые, а вот подложить что-нибудь компрометирующее запросто. Фотографии, носовой платок со следами крови потерпевшего, гильзы, нож или, упаси Господь, жучка.
Скручивая рулетку, Лукиных оценивающе уставился на Готова:
— В длину ты хорошо прыгаешь, а с парашютом хотел бы?
— Да, хоть с пудовой гирей, — выпалил Готов. — Размяться только хорошенько… думаю, метров на пять прыгнул бы… Когда готовился к чемпионату, прыгал с рюкзаком под завязку наполненным металлическими шариками от подшипников…
— Погоди ты! — остановил Лукиных. — Я про прыжки с парашютом говорю. С самолета. Понял?
— Так бы сразу и сказал… Хм… Наверное, хотел бы. Почему не прыгнуть. Жаль, самолета у нас нет и парашютов тоже.
— Могу устроить, — предложил Лукиных. — Не очень дорого. В соседнем районе воинская часть есть — десантники. По субботам и воскресеньям прыжки для всех желающих. Платные. Я три раза прыгал. Здорово. Соглашайся.
— Это не страшно? — засомневался Готов. — Вдруг парашют не раскроется, и я костьми сбрякаю.
— Все будет в порядке, — пообещал Лукиных. — Совершенно безопасно. Парашюты учебные. Все меры предосторожности. Даже если за кольцо забудешь дернуть, он сам автоматически раскроется. На аэродроме пройдешь инструктаж, заплатишь деньги и вперед.
— Согласен, — немного подумав, решил Готов. — Но смотри, под твою ответственность.
— Созвонимся еще… кстати, за десять метров в длину еще никто не прыгал.
Субботним утром Лукиных заехал за Готовым на автомобиле. Через полтора часа они были на аэродроме воинской части.
Готов прошел трехчасовой инструктаж, подписал договор о том, что организация, предоставившая услуги, ответственности за жизнь прыгающего не несет, и заплатил в кассу 500 рублей.
Пока Готов осваивал теоретическую часть прыжка, Лукиных один раз прыгнул и готовился ко второму заходу.
— Как настроение? — спросил Лукиных, помогая Готову надевать парашют.
— Волнуюсь, — признался Готов. — В первый раз в первый класс все-таки.
Вместе с другими девятью желающими пощекотать себе нервы они через поле прошли к самолету.
После построения и нескольких напутственных слов инструктор пригласил подняться парашютистов на борт.
— Почему ты не сказал, что полетим на кукурузнике? — возмущенно спросил Готов, залезая в салон АН 2. — Он же выше километра не поднимется. А как же свободное падение? А воздушная акробатика?
— С больших высот только спортсмены прыгают или в тандеме за отдельную плату.
Волнение в салоне самолета усилилось, но Готов, стараясь не подавать вида, улыбался.
Зарычал двигатель. Слегка покачиваясь, самолет стал набирать скорость и оторвался от земли. Готов помахал рукой сидящему напротив молодому человеку. Тот ответил ему кивком. Тогда Готов помахал двумя руками. Молодой человек отвернулся.
Время пролетело незаметно. Зажглась зеленая сигнальная лампочка. Инструктор открыл дверцу. Холодный ветер ворвался в салон.
— Первый пошел! — скомандовал он, перекрикивая рев мотора.
Один за другим парашютисты выпрыгивали из самолета. Готова удивило: почему инструктор не пинает прыгающим под зад, ведь такая великолепная возможность?
Подошла очередь Готова.
— Пошел, — крикнул инструктор.
Посмотрев вниз, Готов увидел аэродром в миниатюре (самолеты маленькие, словно игрушечные, люди как муравьи), распаханные прямоугольники полей, деревню вдалеке, по весеннему бледно-зеленый лес. В воздухе парили белые круги — купола парашютов.
— Прыгай, ты последний! — торопил инструктор.
Готов в ужасе вцепился в инструктора:
— Я не хочу… я не буду прыгать! А-а-а! Закройте дверь! Посадите самолет!
— Прыгай, кому говорят, — инструктор попытался вытолкнуть учителя из самолета.
— Не-е-е-т!!! — орал Готов, вырываясь и убегая в хвостовую часть. — Я не буду! Мне страшно! Че те надо, не трогай меня! Я жить хочу! У меня ствол, не подходи!!!
Инструктор закрыл дверцу и с укором сказал:
— Эх, вы. Зря только деньги заплатили.
— Не Ваше дело, — дрожа от страха, огрызнулся Готов. — Мои деньги, что хочу с ними, то и делаю. И ничего я не испугался. Просто передумал.
Самолет сел. Подбегая к точке сбора, Готов снял парашют, дернул за кольцо и вытащил купол. До вышки диспетчера Лукиных и Готов добрались почти одновременно.
— Рудольф, ты почему с другой стороны идешь? — удивился Лукиных.
— Ветром отнесло, — улыбнулся Готов.
— Как впечатление?
— Супер! — воскликнул Готов. — В жизни ничего подобного не испытывал. Такое блаженство, такая свобода. Я ощутил себя птицей. Так хотелось еще на чуть-чуть продлить этот миг. Когда я парил, я пел и плакал от восторга. Это незабываемо.
— Еще будешь? — спросил Лукиных. — Последняя группа уже готовится.
— Сегодня нет, — зевнул Готов. — Устал. Может быть, в следующий раз.
Проходя мимо сдающих на склад парашюты преподавателей, инструктор спросил Готова между делом:
— Вы же не прыгали, зачем купол достали?
— О чем это он? — спросил Лукиных.
— Ненормальный какой-то, — отмахнулся Готов. — Целый день в самолете летает, шарики за ролики от перепада давления заехали.
Когда коллеги садились в жигули, Готов спросил:
— Миша, ты знаешь, почему кошек, упавших с девятого этажа, обычно находят целыми и невредимыми за 3–4 километра от дома?
— Нет, — ответил Лукиных. — Впервые об этом слышу.
— Потому что, когда кошки падают, они растопыривают лапы, образуют нечто вроде крыла и, поймав теплые воздушные потоки, с криком «мя-а-а-у» планируют. Пушистые кошки умудряются лететь до пятнадцати километров.
Кладоискатели
Звонок подали на две минуты раньше. Учитель взглянул на часы и досадливо произнес:
— Во, коза, умерла там, что ли… Терпеть на могу непунктуальность. Так и быть, проваливайте. Баранов, Дуров и Чикин, остаться.
9-й «Б», кроме названных, вышел.
— Че надо, драться со мной решили?! — наехал учитель. — Давай посмотрим, кто кого.
Ребята попятились к выходу. Готов остановил.
— Э-э-э, шучу я. Садитесь сюда… к столу поближе.
Учитель вынул из дипломата полиэтиленовый пакет. В пакете лежал лист измятой бумаги, сложенный вчетверо.
