— Помнишь, на днях я хотел выпороть одну из служанок, но ты мне помешала? Да-да, Анфиску. Эта дрянная холопка никак не научится убирать комнаты, да еще и осмеливается дерзить… Так вот: я подпишу Веркину вольную взамен на то, что ты, как барыня, распорядишься выпороть Анфиску. Да не абы как, а публично, в назидание остальным нерадивым холопам. — Он пристально посмотрел на жену. — Ну что, по рукам?
В глазах у Полины на мгновение потемнело. То, что собирался сделать муж, казалось ей чудовищным. Она не помнила случая, чтобы ее родители или бабушка с дедушкой когда-нибудь пороли крепостных.
И в то же время Полина с горечью сознавала, что у нее нет выбора. Юлий Карлович не уступит. «Но, Боже, как же я буду смотреть в глаза бедняжке Анфисе или ее матери? — в отчаянии подумала Полина. — Ведь они придут, станут просить о помиловании! Но, с другой стороны, ведь Вера мне дороже. Что если у меня больше не будет шанса сделать ее свободной?»
Последнее соображение положило конец колебаниям Полины, и, посмотрев на мужа с затаенной ненавистью, она сказала, что принимает его условие.
— Чудесно, — промолвил Юлий Карлович. — А я уж было подумал, что ты не согласишься. Значит, практичные соображения все-таки перевесили чувствительность? Хорошо, это мне по душе. Ну а теперь, когда мы пришли к согласию, не пора ли в гостиную? Судя по тому, что музыканты играют, кто-то уже приехал.
И в самом деле, по парку уже разливалась мелодия старинного менуэта. Опомнившись, Полина с беспокойством посмотрела в зеркало. Ее лицо, такое свежее час назад, выглядело осунувшимся и даже постаревшим. Пудра была испорчена слезами. «Так и моя жизнь», — с горечью подумала Полина.
Двадцать минут спустя, заново припудренная, она спустилась в гостиную. Встреча с соседями получилась радостной и теплой. Мужчины засыпали Полину комплиментами, женщины с любопытством расспрашивали про столичную жизнь. Окруженная вниманием, Полина понемногу оттаяла, снова почувствовала себя бодрой и веселой. Поддавшись уговорам приятельниц, побежала с ними в свою комнату, показывать привезенные из столицы наряды.
Юлий Карлович хмурился: ему не нравилось, что жена ведет себя так несолидно. Но Полине было все равно. Предстояла война, и Полина, словно бравый офицер, веселилась напропалую, набираясь сил перед грядущими сражениями.
Час спустя все переместились в банкетную залу — круглую комнату с розовыми стенами, лазурными драпировками и белыми мраморными колоннами, подпирающими изящную галерею. На галерее, под куполом бельведера, расположились музыканты. Полина восседала во главе полукруглого стола, покрытого бледно-голубой скатертью. По одну сторону от нее сидел муж, по другую — некая одиозная личность.
Это был Самсон Львович Крутобоев, ближайший сосед Полины и отец ее подруги Наденьки. Его появление на вечере повергло Юлия Карловича в ужас. Не успев войти в гостиную, Крутобоев бросился к Полине и смял ее в своих могучих объятиях, а затем, под общий веселый хохот, смачно расцеловал в обе щеки. Когда же гостей позвали в столовую, Крутобоев уверенно проследовал к хозяйскому месту и плюхнулся на соседний с Полиной стул. Вульф испуганно закатил глаза, однако делать было нечего: не сгонять же гостя с нахально занятого места! Впрочем, Самсон Львович Крутобоев был не из тех людей, которых можно безнаказанно сгонять с мест.
Провозгласив тост за здоровье прекрасной хозяйки, Крутобоев с завидным аппетитом набросился на еду. Насытившись же, вольготно развалился на стуле, приобнял Полину за плечи и бесцеремонно завладел ее вниманием.
— Ну-с, моя красотуля, отвечай как на духу! — объявил он, хитро улыбаясь и шевеля огромными рыжими усами. — Как же это случилось, что за целый месяц ты даже не заглянула к старику Крутобоеву? Немец что ль не пустил? — Самсон Львович пренебрежительно покосился на Вульфа.
— Да нет, Самсон Львович, что вы, — торопливо возразила Полина. — Просто… как-то все… пока освоились тут, одно да другое…
— Ох, лукавишь, девка, чует мое сердце, лукавишь! — Крутобоев шутливо погрозил Полине. — А я вот тебе напрямик скажу: не нравится мне твой немец. Ну скажи мне, за каким чертом пошла за немца? Русских женихов что ли не нашлось?
— Юлий Карлович не немец, он из Лифляндии!
— Э! Да не один ли черт? Все одно: басурманская рожа. Да, моя Надежда ведь тоже никак замуж собралась! — Крутобоев хлопнул себя по коленке. — Вот свиристелки, торопятся вылететь из родительского гнезда. Думают, в замужестве лучше будет. Да только ведь не всегда оно так складно выходит, как хочется!
— Так Наденька помолвлена? — оживилась Полина. — За кого же? Кто жених?
— А шут его знает, кто! Так, вертопрах какой-то столичный. Пишет, мол, князь, богат, три тысячи душ. — Крутобоев усмехнулся. — Верно, тетка, Сонька Нелидова, сосватала, она помешана на сватовстве, что ты будешь делать! Сама овдовела смолоду, да потом крутила с кем попало напропалую, а других, вишь, сватает… Ну, я уж дочурке отписал, что мало не покажется!
— Да зачем же вы это сделали, Самсон Львович!
— А затем, чтоб не смела без родительского благословенья женихам обещаться. Написал: мол, так и так, привози сюда своего князька, а я уж на него посмотрю. Да еще подумаю, стоит ли отдавать за такого единственную дочь. Вот так-то. — Крутобоев выразительно посмотрел на Полину. — А твой разлюбезный батюшка… Небось, промотал состояние, да и продал родное дитя немцу? Эх, непрочный человек! Даром что из старинного рода. Не заболел бы тогда твой дед, разве б он допустил, чтоб единокровное дитя — да за немца?
Полину немного смутило, что Наденькин отец так быстро разгадал правду о ее положении, но на душе у нее даже полегчало. По крайней мере, хоть перед этим человеком, старинным другом семьи, ей не придется притворяться. К тому же известие о скором приезде подруги улучшило ее настроение.
Распахнулись двери бальной залы. Крутобоев приосанился и обернулся к Полине.
— Ну что, краса моя, уважишь старика?
— Идемте, Самсон Львович, — решительно сказала Полина, выходя из-за стола и подавая Крутобоеву руку.
И, к неописуемому ужасу мужа, Полина пустилась с Крутобоевым в полонез. Впрочем, остальным гостям это вовсе не показалось ужасным: Крутобоев был еще далеко не стар, а молодых кавалеров едва хватало на незамужних девушек. Бал пошел своим чередом, и вскоре в парадных покоях особняка гремело такое веселье, что кое-где со стен посыпалась штукатурка.
6
Как и опасалась Полина, муж заставил ее присутствовать при наказании крепостной. Ужасные минуты тянулись для Полины бесконечно долго. Она не смотрела на разложенную на лавке Анфису, но заткнуть уши не могла и содрогалась всем телом от очередного свиста розги и пронзительного вскрика. Наконец рыдающую служанку увели. Прочитав краткую нотацию дворне, барон предложил жене руку и неспешно двинулся к дому.
В гостиной Полина пристально посмотрела ему в глаза:
— Юлий Карлович, что случилось, то случилось. А теперь поговорим о деле. — Она положила перед ним заново написанную вольную. — Я выполнила свою часть договора. Теперь вы полните вы свою: подпишите Верину отпускную.
Вульф посмотрел в сторону и задумчиво погладил подбородок.
— Не сейчас, — тихо, нетвердо произнес он. — Завтра.
— Да почему же завтра, а не сегодня?! Юлий Карлович, это нечестно: вы обещали!
— Я сказал завтра! — в голосе Вульфа послышались раздражительные нотки. — А сейчас, будь добра, оставь меня в покое. Мне нужно решить пару неотложных дел, — и, не глядя больше на жену, он торопливо
