обращали на нее внимание – потому что даже среди пылких южан она выделялась своим неуемным характером. На ней было пестрое красно-коричневое платье, ее пышные черные волосы подрагивали в такт ее стремительных, порывистых шагов. Заинтересованный столь необычной женщиной, Поветрок украдкой следил за ее приближением.
Наконец Триера стала перед ним, пальцем от подбородка стала указывать на рыбу и спрашивать:
– А окунь почем? А в какую цену макрель? А камбала почему такая дорогая?
С первого взгляда он определил, что она незамужняя. Замужние глядят на мужчин равнодушно. Если и мелькнет в их глазах интерес, то он тотчас гаснет, сменяясь озабоченностью и отрешенностью. Свободная женщина смотрит с интересом, жадно, видя в них чуть ли не полубожество. Эта вперила в него буйный, шальной взгляд искрящихся глаз, смотрела напряженно и неотрывно.
Поветрок стоял перед ней нарочито спокойный, безучастный, с устремленным куда-то вдаль равнодушным взглядом, отвечал на ее вопросы нехотя. Это было необычно. Такой высокий, широкоплечий, здоровенный парень не обращает на нее никакого внимания!
– Может, молодой человек уступит мне в цене? – спросила она, и черные брови ее взметнулись вверх.
Поветрок ничего не ответил.
– Я спрашиваю тебя, раб, уступишь ли ты мне в цене? – выходя из себя, повторила она свой вопрос.
Он оторвал взгляд от синеющей дали и посмотрел на нее. Ее всю обдало жаром: таких больших, голубых, ласковых и в то же время властных очей она в своей жизни не видела никогда!
– Тебе, госпожа, я готов отдать любую рыбу бесплатно! – ответил он бархатным голосом, улыбнулся ослепительной улыбкой и вновь устремил взгляд поверх ее головы.
Это было слишком! Чтобы с ней так беззастенчиво играл какой-то раб! Ну, она ему сейчас покажет!
Но вместо того, чтобы проявить решительность, она, обращаясь к слугам, вдруг проговорила спокойным голосом:
– Погрузите в одноколку окуней и морских скатов.
– А деньги, госпожа? – спросил ее Поветрок.
Триера открыла сумочку и уже стала вытягивать монеты, как вдруг решительно закрыла ее и ответила:
– У меня закончились деньги. Пойдешь со мной, я с тобой рассчитаюсь дома.
Поветрок оставил рыбу на Ведомысла, тронулся вслед за ней.
По дороге она то вышагивала впереди, то останавливалась и шла рядом с ним, изредка взглядывала ему в лицо, морщила лоб, видно, о чем-то напряженно раздумывая. Он ступал молчаливый и неприступный, словно скала. От предчувствия чего-то важного у него тревожно сжималось сердце.
Они вышли на просторную площадь, и Поветрок невольно остановился, пораженный. Прямо перед ним возвышался беломраморный храм с колоннами необыкновенной красоты, стройный и легкий. На колоннах покоился портик с изображением скачущих коней. Вздернутые морды их были так правдиво изображены, что он будто слышал их звонкое ржание. Кони с развевающимися гривами несли на своих спинах голых юношей, и все вместе они мчались куда-то вдаль, стремительно и неудержимо…
Вокруг площади стояло еще несколько красивых зданий с колоннами; в одном из них проживала Триера. Она провела его на второй этаж. Поветрок шел и озирался, восхищенный убранством помещений. Они были отделаны мрамором белого и черного цветов, стены расписаны рисунками людей и животных, выполненными красной, желтой и голубой красками.
Она провела его в небольшую, хорошо обставленную комнату, указала на скамеечку возле стола, произнесла рассеянно:
– Садись. Я сейчас расплачусь с тобой.
Он заметил, что она явно была не в себе, щеки ее пламенели. Бесцельно пройдясь по комнате, вдруг спросила:
– А как тебя звать?
– Поветрок.
– Слывянин?
– Рус.
– Рус, рус… Слышала что-то. И как же попал в рабство?
– Пираты захватили и разграбили корабль.
– Так ты купец?
– Да. Из купеческого сословия.
Она оживилась.
– У меня муж тоже был купцом. Все Средиземное море избороздил со своим судном. Шторм где-то у ливийских берегов прихватил, и он не вернулся. А как ты попал в рабство? Ах, да, пираты…
Помолчали. Но Поветрок вдруг почувствовал, как в комнате будто оттаяло. Она с теплотой взглянула на него, направилась к двери, дважды хлопнула в ладоши.
На пороге появилась служанка.
– Принеси еды и вина, – приказала она ей.
Потом села недалеко от него, стала внимательно глядеть ему в лицо. Наконец произнесла:
– Звать меня Феофаной. Сейчас мы пообедаем, и я тебя отпущу.
– Боюсь, как бы хозяин не заругался.
– С хозяином я сама разберусь!
Служанка принесла пироги с рыбой, отварное мясо, кашу из пшеничной муки с сыром, медом и яйцами, в кувшине вино, удалилась.
Феофана разлила по бокалам вино, сказала улыбаясь:
– Хочу, чтобы посещение моего дома осталось у тебя в памяти.
– Благодарю, госпожа, – скромно ответил он.
Они выпили. Вино ударило в голову, они стали беспричинно улыбаться.
– Вино очень хорошее, – решился он наконец сказать ей приятное.
– А хозяйка? Хозяйка тебе нравится? – вцепилась она в него горящим, страстным взглядом.
Он мельком взглянул на нее. Лицо ее было молодо и красиво, но годы брали свое, возле глаз и уголков губ пролегли тонкие морщинки, на шее обозначились две поперечные линии. «Женщина неистовствует в своей последней молодости, – подвел он итог. – Надо только чуть-чуть подыгрывать ей, и она будет в моих руках».
Осторожно ответил:
– Пока не знаю.
– А хотелось бы знать?
Он подарил ей свой очаровательный взгляд, промолвил:
– Конечно.
Она тотчас оказалась у него на коленях, обхватила шею руками.
– Если говоришь правду, то я тебя из своего дома никуда не отпущу!
Она жарко дышала ему в лицо, полные губы вздрагивали от обуревавших ее желаний, жадный взгляд темно-коричневых глаз неотрывно следил за малейшим изменением его настроения.
– Придется отпустить. У меня есть хозяин. Я ведь раб.
Она рассмеялась.
– У меня такое состояние, что я куплю твоего хозяина вместе с потрохами! Я получила огромное наследство от отца, да еще муж нажил приличный капитал! Я самая богатая женщина в городе!
– И ты действительно выкупишь меня из рабства? – спросил он недоверчиво.
Она взглянула на него. Ах, какой он еще молоденький, наивный и неопытный! Да за такого не только деньги, а свою жизнь без колебаний можно отдать!
– Сегодня же еду к рыбаку и забираю тебя! – ответила она горячо. – Ты будешь вольным человеком! А потом мы сыграем свадьбу!
