Это все о Боге История мусульманина атеиста иудея христианина

неадекватен проблемам нашего времени?[71]»

Отрицание Бога может быть актом веры.

Мы живем в исторический момент, когда нам опять нужны новые представления о Боге, и многих появляющихся верующих их собратья по вере могут отвергать как атеистов. Но это положение вещей, такое предательство религии способно стать источником надежды. Вероятно, мы, как считал Майстер Экхарт, «покинем Бога ради Бога». И возможно, многие из нас сумеют выбраться из своих религиозных рамок и встретиться с атеистами, выбравшимися из своих. И найти себя на новом открытом пространстве.

Воображение и ничто

Ибн Араби писал: «Хадис [изречения пророка] гласит: поклоняйся Богу, как будто видишь Его» — такова вера. Очаг этой веры — воображение… Существа обязаны поклоняться только тому, чему они верят об Истинном»[72]. Мой мусульманский друг Али, который живет и говорит о Боге в самых разных уголках мира, однажды страстно выпалил со своим сочным египетским акцентом, оторвавшись от пения рождественских песенок в машине: «Бог — это идея». Поначалу в этих словах было что–то не то. Но чем дольше я слушал его объяснения, тем больше понимал, что он имеет в виду. Он не хотел сказать, что Бог — всего лишь идея, но поскольку мы не в состоянии познать Истинное так, как знаем друг друга и материальный мир, подкреплять веру приходится при помощи воображения. Все наши познания о Боге неизбежно обусловлены нашим воображением точно так же, как все нравственные нормы религиозных текстов обусловлены нравственными нормами толкователя текстов. И конечно, в мире, где система управления Богом часто управляет нашим воображением, вообразить иного Бога — акт сопротивления и надежды.

Вера, не задающая вопросов, — слепая вера, и как таковая, вовсе не вера.

Хвала Богу за атеистов.

Да не перестанут они менять мир к лучшему!

Да, некоторые атеисты хотели бы держать атеизм в изоляции, запрещенным к любому религиозному применению. Они не согласились бы с представлениями о том, что атеизм способствует вере! Думаю, эта битва окончена. Как подразумевает слово «атеизм» (буквально — «против или без веры в Бога»), религиозные ценности и история благословили атеизм, предоставив ему причину существования. Теперь справедливо обратное. Атеизм может благословлять религии. Махлокет продолжается.

Иудейская концепция божественного Аин, что значит «Ничто» — заглавная буква здесь неспроста — особенно полезна для выявления достоинств атеистической духовной восприимчивости. Аин — противоположность Йеш, которая есть все сущее, то есть «Что–то». Раввину Лоуренсу Кушнеру понадобилось два часа, чтобы я уловил концепцию Иеш и Аин. Йеш — это не просто предметы в пространстве, но и все, что имеет границу, начало или конец, будь он материальным или нематериальным, а также святость и справедливость — все, что хоть отчасти представляет собой «Что–то». Аин — не пустота, ибо пустота — все еще Йеш. Аин выходит за рамки понятий, за все, что мы можем когда–либо узнать, к основной жиле существования и за ее пределы. Иными словами, каждое слово, написанное или сказанное о Боге — это Что–то. Но Бог не Что–то. Бог — Ничто, Аин.

Когда я спросил раввина Кушнера об атеизме, он пошутил: «Иудаизм ничего не имеет против атеизма, если это неверие только в одного Бога». Затем раввин добавил уже серьезнее: «Если ты не сомневаешься в существовании Бога каждые две недели, значит, с богословской точки зрения ты в коме!»

Спасибо, равви.

Есть причина, по которой иудеи не пишут и не произносят имени Бога, есть причина, по которой мусульмане не пользуются образами Бога. И. то, и другое удерживает их от свойственного человеку стремления превращать Бога во Что–то, будь то физический, интеллектуальный объект или даже объект нашей веры. Из–за нашей любви к Богу мы ставим под сомнение и отвергаем наши представления о Боге. Сомнение — добродетель веры. Таким способом мы почтительно бережем наши чувства к Богу.

В колыбели нашего поклонения мы призваны держаться и за веру, и за сомнения. Следовательно, атеизм — сопровождающееся выделением тепла трение, которое не дает нашим текучим образам божественного остывать и затвердевать наподобие идолов[73]. В XIX веке русские «дырники» понимали эту нашу склонность, просверливали дыры в стене и молились в них. Они молились Богу, которого там не было.

Мой друг Брайан Макларен рассказал мне о пасторе пятидесятников, с которым он познакомился в Уганде — одном из тех неистовых харизматичных лидеров, которые способны «пребывать в Духе» круглые сутки, семь дней в неделю. Он сказал Брайану: «Ох уж эти мне атеистические книги! Купил я тут одну. Пришел домой, начал читать, а на меня снизошел Дух Божий! И коснулся меня. И убедил, что эта книга верна!»

Атеизм в своем лучшем проявлении

Эндрю Салливан, журналист и верующий, заявляет:

«Мы, как люди, можем только ощущать существование высшей истины, большей связности, нежели мы сами, но не можем столкнуться с ней лицом к лицу. Не знаю, забавно это или прискорбно, но люди колеблются между возможными вариантами. Не звери и не ангелы, мы живем в сумерках и не знаем, к чему эта прелюдия — к утру или к ночи… В сущности, непоколебимая религиозная убежденность — подлинное кощунство… Иными словами, сомнения способны питать веру, а не разрушать ее. Они заставляют нас даже веруя признавать наш фундаментальный долг по отношению к истине Божьей — смирение. Мы ничего не знаем. Потому и верим»[74].

И, добавил бы я, вот почему нам нужны те, кто не верит.

Мерольд Вестфаль в своей книге «Подозрение и вера: религиозное применение современного атеизма»[75], подробно повествует о том, что философы–атеисты — такие, как Ницше, Маркс и Фрейд, — могут сказать христианам, а также иудеям и мусульманам то, чего те просто не могут сказать самим себе. Мы должны признаться, что в нашей религии многое поставлено на службу нам самим, чтобы обеспечивать нас всем — от земли наших соседей до готового ощущения цели.

Атеисты–титаны, подобно пророкам Еврейской Библии, призывают нас отказаться от использования религии в своих целях и обратиться к лучшей вере и лучшему миру, а этого, — как ни парадоксально, — по мнению верующих хочет Бог. Возможно, для нашей религии эти атеистические пророки сделали больше, чем иные из наших самых почитаемых религиозных лидеров.

Видимо, для каждой из наших монотеистических религий пришло время принять еще одну революционную идею божественности, в подражание духу Моисея, Иисуса и Мухаммада, — божественности, которая не поддается управлению, сакральности, которая изливается из наших сосудов, Бога, которого невозможно ограничить. Многие атеисты не могут представить себе, что мы опустим руки, запечалимся, раскаемся и начнем учиться жить так, как подобает сотворенным существам. Они не верят, что подобная революция великодушия среди нас возможна.

К сожалению, многие мои религиозные друзья сталкиваются с атеизмом в его худшем проявлении. Они видят только атеистов фундаменталистского толка, которые используют корпоративные конференц–залы, искусство, правительство, науку, чтобы навязывать другим свои представления о реальности, и при этом действуют почти как религиозные фундаменталисты, которые поклоняются определенности и безусловно подчиняются своим догмам. Вместо того чтобы пропагандировать секуляризацию, благоприятную для религиозного плюрализма, атеисты–фундаменталисты призывают к ограниченному взгляду на мир,