самом деле, до утра еще много времени, всякое может случиться. Например, Бахрам может передумать. Почему нет?
Он улыбнулся в ответ.
— Чай готов. Есть хочешь? У нас только печенье и…
Он с сомнением покосился на коробку с засохшей пиццей.
От еды девушка отказалась. Она присела за стол и взяла чашку с чаем.
— Значит, тот человек — твой друг?
— Кемен?
Похоже, потомок Хэрвелла напугал ее не на шутку. Неудивительно, впрочем. Хорошими манерами он не злоупотребляет, так что если Кемену вздумается поговорить с ней еще раз, придется его предупредить, чтобы был повежливей.
— Друг? Гм… — Ньялсага осторожно налил себе горячий чай, размышляя над словами Мерсеи. — Не знаю, что и сказать, — признался он, наконец. — Еще недавно я ответил бы не задумываясь: нет, не друг, но теперь…
Он бросил рассеянный взгляд в окно. Ветер разогнал тучи и за окном сиял солнечный день. Наверное, из-за того, что долгая унылая непогода, наконец-то отступила, все выглядело как-то иначе: будто тусклый прежде мир протерли тряпкой, и он засиял всеми красками. Цвета были яркими, четкими: зеленые деревья, ярко-желтая стена дома, освещенная солнцем, ослепительно-синее небо, по которому летели над городом огромные золотистые облака.
— Он, в общем-то неплохой человек. Надо же… — удивленно добавил он. — Никогда бы не подумал, что скажу о нем такое!
С улицы донесся резкий автомобильный гудок, Мерсея вздрогнула, пролив чай на бумаги.
— Бояться нечего, — успокаивающе сказал Ньялсага. Он вытащил из пачки пару салфеток и промокнул воду. — Все нормально.
Девушка выглядела такой хрупкой и беззащитной, что хотелось ее защитить.
Ньялсага бросил в корзину влажные салфетки.
Да, защитить. От кого? Да мало ли на свете недобрых людей? Даже здесь, в этом мире полно опасностей, а она здесь совсем одна. Сначала Кемен ее напугал, потом Ява почему-то цеплялся…
Он покачал головой.
— Значит, он не бессмертный? — девушка осторожно взяла чашку и присела за стол.
— Нет, обычный человек.
Девушка подумала и кивнула, как бы соглашаясь с какими-то своими мыслями.
— Когда ты отправишь меня обратно? Сегодня?
Ньялсага передвинул по столу пустую чашку.
— Тут такое дело… — он извиняющее улыбнулся. — Придется тебе немного задержаться: сегодня мы отправляем Бахрама…
Он запнулся, почувствовав, как при этих словах вернулись тревога и горечь, словно кто-то вонзил прямо в сердце узкий отравленный нож.
— Отправить вас двоих сразу я не могу… миг перехода очень короткий, но требует много сил. Тебе придется задержаться ненадолго…
В синих глазах девушки мелькнула тревога.
— Задержаться?
Ньялсага заторопился.
— Всего на один день! Я, конечно, попробую уговорить Бахрама переменить решение, но не знаю, получится ли…
Мерсея перевела взгляд за окно. Сдвинув тонкие черные брови, она долго размышляла о чем-то. Ньялсага ждал. Наконец, она кивнула, будто решившись.
— Как скажешь, заклинатель. Я подожду.
Тревога мгновенно покинула его сердце. Успокоившийся Ньялсага пододвинул ей коробку печенья, но девушка отрицательно покачала головой.
— Бахрам говорил, ты из Горного королевства? — спросил он, завязывая разговор. Гости обычно охотно рассказывали о себе. — Из Лангедака, что на краю света?
Мерсея улыбнулась.
— Ты слушал о нем?
— Кое-что. Но не очень много: уж очень далеко это королевство находится.
— На краю света — согласилась она. — Это так.
Ньялсага покопался в памяти.
— Бахрам говорил, там кругом непроходимые леса и обитают в них оборотни, ведьмы, вампиры, ламии и прочие твари? И что в лесах этих частенько пропадают люди?
— Прочие твари, — повторила девушка, взглянув на него яркими синими глазами. — Они считают леса своими, а людей — добычей. Конечно, вокруг города возведены высокие крепкие стены, часовые день и ночь несут караул… но не всех остановишь высокими стенами и крепкими замками!
Она еле заметно улыбнулась, словно вспомнив что-то забавное.
Удивительная у нее улыбка: будто после долгой непогоды выглянуло, наконец, из-за мрачных серых туч долгожданное солнышко и от этого делалось на душе легко и светло.
— Хочешь, я поведаю тебе о Лангедаке?
Ньялсага кивнул. Взгляд его случайно упал на раскрытый ежедневник. Он закрыл книгу и отодвинул на край стола: заклинаниями можно заняться чуть позже, а пока — послушать рассказ Мерсеи.
Рассказывать она умела: он словно наяву видел высокие горы, заснеженные ели, высокие крепостные стены, слышал свист ветра и еле слышный шорох снега, с которым подбирались к зазевавшимся часовым волки.
Рассказ так захватил его, что когда Мерсея закончила говорить, Ньялсага долго сидел, как завороженный.
— Теперь твоя очередь, — проговорила она.
Ньялсага тряхнул головой, возвращаясь к действительности. Он отхлебнул остывший чай и посмотрел на девушку.
— О чем же тебе рассказать?
Мерсея устроилась в кресле с ногами.
— Как вы стали бессмертными? Это ветер Соранг?
— А, так ты о нем слышала, — Ньялсага вздохнул, поднялся из-за стола и прошелся по комнате.
— Кто же не слышал? — ответила Мерсея, следя за человеком пристальным кошачьим взглядом. — Поведай, каково это: жить вечно и не думать о смерти?
Ньялсага неопределенно пожал плечами.
— Так уж получилось, что в последние дни мы только о ней и думали. Она была близко… так близко, что даже бессмертные почувствовали ее дыхание.
Он умолк, прислушиваясь к неясной тревоге, снова шевельнувшейся под сердцем.
— И хотя все закончилось, кажется почему-то, что она не ушла, а лишь затаилась где-то рядом, где-то близко…
Мерсея перебила его:
— Но вы-то можете не бояться смерти, а вот все остальные…
— Боятся не смерти, а неизвестности, — поправил Ньялсага. — Ведь никто не знает, что ждет нас за чертой. Там не будет печали, тоски, радости и страсти… но, может быть, будет что-то другое? Или не будет вообще ничего….
Он остановился возле окна. У театрального подъезда стоял небольшой грузовичок и люди в синих комбинезонах сноровисто выгружали на асфальт разные диковинные вещи: пузатые маленькие комодики, старые сундуки, лакированные ширмы, разрисованными райскими птицами.
— Но смерть придает человеческому существованию смысл. Без нее жизнь превращается в долгий- долгий путь, который никуда не ведет.
Он перевел взгляд на высокое небо, по которому стремительно неслись легкие облака.
