— Они все же ушли вниз, — с облегчением констатировал Брюс, устраиваясь на девичьих коленях покомфортнее. Вполне удачная подушка — мягко, округло, тепло. Век бы лежать и не двигаться.
— Я пыталась к тебе пробиться, — Элия слегка наклонилась, теперь ее тень падала Брюсу на лицо. — Но опоздала. Потом услышала треск и грохот, из щелей вырвались тучи пыли, а потом все стихло… Когда мне удалось пробраться внутрь, я нашла только тебя среди обломков. У тебя из носа текла кровь. Точнее, уже не текла. Ты был мертвым… Ну, мне так подумалось.
— И ты меня поцеловала, — с удовольствием напомнил Брюс. Мелькнуло разочарование, что поцелуй был вовсе не Айкин. — Снова.
— Я просто постаралась заставить тебя дышать, — возразила Элия, отведя глаза. Веки были красные, опухшие, ресницы слиплись. Плакала? Из-за него?
— Ты испугалась за меня?
— Нет… Просто не хотелось оставаться одной в этой глуши.
— Вранье! — воодушевился Брюс. — Ты испугалась и потому полезла за мной в подземелье! А что? Это нормально!
— Брюс, — напряженно произнесла она, — заткнись!
— Почему? Это же похвальное человеческое поведение. А потом боялась, что я умру…
Он бы еще ляпнул что-нибудь столь же радостно-бессмысленное, просто потому, что болтовня помогала очухаться и осознать, что смерть обошла стороной, но Элия вдруг переменилась в лице и резко отшатнулась.
Брюс будто больной нерв ненароком дернул. И взвыл, когда его голова вместо мягких колен приложилась затылком о землю.
— Чушь! — взорвалась девушка. — При чем тут ты? Да кто ты такой, чтобы я за тебя переживала?!
Брюс растерялся, изумленно глядя на нее снизу вверх и даже прикидывая, а не отползти ли подальше. Тень, что ли, зловредная ею овладела?
Элия высилась над ним, как разъяренная сова. Глаза круглые, взгляд горит, лицо белое с пестринами веснушек, нос заострился клювом и рдеет на кончике, пальцы скрючились, как когти. И даже истрепанная куртка плескает полами-крыльями.
— Мне показалось… — Дыхание у нее перехватило, но она с силой продолжила: — Мне показалось, что я среди этих теней заметила Дьенка. Я видела его отражение в твоих глазах… То есть думала, что видела. Я надеялась, если ты умираешь, то уступишь ему свое тело.
— Что ты… — (М-да, и впрямь самое время отползать от обезумевшей спутницы подальше и готовиться отражать атаку.)
— А ты звал свою проклятую Айку! — Элия притопнула в сердцах.
— Ты не меня спасала?
— Я думала, ты умер!
Брюс оторопело моргал. На языке еще таял странный привкус, и его вдруг неприятно осенило:
— Вода… Ты хотела отравить меня? Чтобы я побыстрее уступил место разлюбезному Дьенку?
Что ж, способ сбить с раскричавшейся спутницы боевой задор оказался удачным. Элия замешкалась, отступив.
— При чем тут вода?
— Где ты взяла воду?
Еще пару мгновений девушка казалась сбитой с толку, а потом вдруг глянула на него с уничтожающим ледяным презрением:
— Я не травила тебя.
— Где ты взяла воду? — повторил Брюс, приподнимаясь и бросая косой взгляд на все еще заваленный колодец. Поодаль, весело поблескивая на солнце, выплескивалась через край вода из заговоренного источника.
Элия резко поднялась с места, подошла к колодцу, наклонилась над остатками разбитой поилки для лошадей и демонстративно зачерпнула горстью, а затем резко выплеснула мутноватую воду.
— Это дождевая вода, идиот! С утра был дождь, тут накопилось немного.
Стало невыносимо тихо.
Злополучная вода растекалась кляксой по камням, выпуская струйки-ножки. Обманутая воцарившейся тишиной воздушная медуза неторопливо проплыла над ней. Пятно на брусчатке казалось ее тенью.
«Извини!» — хотелось сказать Брюсу, но губы не шевельнулись. Может, она и не пыталась отравить его, но вернуть надеялась другого. Да и Брюс сам в последний миг вспоминал совсем не ее. Так что квиты.
— Дьенка нет, — мстительно произнес он, поднимаясь на ноги.
Качнуло сильно. Болела, кажется, каждая кость, ныла тяжело, словно залитая горячим свинцом. Элия глянула искоса. Отчаяние и разочарованный гнев уже утекли из ее взора, лицо вновь осунулось, а в трещинке запекшейся губы алела бисерина крови. Эта строгая, усталая девушка мало походила на прежнюю боевую наследную баронессу Загорскую.
Та уж точно не сказала бы хоть и через силу, но мирно:
— Я не желала тебе смерти.
— Всего лишь воспользовалась моментом.
— И сделаю так снова.
— Я знаю.
— И ты тоже. Если выбор будет между мной и этой твоей селянкой.
Брюс пожал плечами, разминая затекшие плечи. Болели они так, будто все утро он только и делал, что таскал проклятый замок с места на места вручную. По камешку.
— Уходим отсюда.
— А как же… — она оглянулась на присмиревшую каменную громадину за спиной.
На пару секунд почудилось, что вопрос ее эхом оттолкнулся от стены и множественно рассыпался по двору, ворохом беззвучных щекотных отголосков: «…Как же… кто же… спасите…»
— Что могли, то сделали, — ворчливо, но втайне гордясь, буркнул Брюс. — Стражи сейчас бесятся где-то в подземельях. Они за считаные часы доберутся до самых дальних уголков…
Это было странно… Произнося слова вслух, Брюс не сомневался, что говорит правду. Замок все еще жил в нем, и он чувствовал, как тупо и зло бьются в замковом чреве каменные монстры, стремясь добраться до ложной приманки в глубинах. Он воспринимал неощутимые, но тем не менее отчетливые содрогания каменной плоти, шелест осыпей, рыхлый клекот сырой земли.
— Идем, — Брюс перехватил повод Лако, тоже пытливо вслушивающегося в происходящее внизу. Гиппогриф даже пригнулся и склонил голову набок.
— А тени? — Элия не стала спорить, успокоенная уверенностью в голосе Брюса. Шмыгала носом совсем по-простецки, послушно шлепала следом.
— Тени получат свободу, как только проклятие спадет.
Он и сам не знал, с чего все убыстряет шаги. В атмосфере исподволь нарастало напряжение. Его ощущали даже летухи, вырвавшиеся из-под карнизов и беспорядочно закружившие над головой. Следом за ними дымная струйка потекла из отдушин под крышей в дальней башне. С места снялись полчища нетопырей.
— Уже? — взволнованно спросила Элия, увертываясь от косяка дрейфующих медуз. Их, похоже, тоже выгнало из привычных заводей в тени недоброе предчувствие.
Двор наискось перебежала встрепанная крыса. За ней следом другая.
— Стражи достаточно тяжелы, чтобы под их весом где-нибудь, да провалился пол. До воды там внизу рукой подать. Какой-нибудь из камешков, пусть даже самая малая крупинка, однажды упадет сквозь пробоину в подземный поток и тогда проклятие спадет.
Они достигли пролома в стене, перебрались, подгоняемые смутной тревогой. Лако перемахнул стену, с шорохом распустив широкие крылья.
— Наверное, на это все уйдет день, может, два…
Надрывный, тугой скрип накатил со стороны замка, сменяясь глухим, переливчатым шорохом. Взмыли
