Бедолага торопливо кивнул.
— Ну, золото в городе только для настоящих горожан. Раз хочешь стать настоящим горожанином, тогда тебе надо пройти посвящение. Согласен?
Брюсу показалось, что и без того лязгающий голос Золотогубого стал еще жестче. Не только к звукам, но и в смысл сказанного добавилось нечто особенное.
— Посвящение? Я…
— Настоящие горожане пьют только золото! Разве ты этого не достоин?
— Золото? Но…
— Эй, трактирщик! Золотой напиток мне и моему другу! — Увесистый, расшитый кошель тяжело перелетел из рук Золотогубого в подставленные ладони трактирщика.
Тот крякнул, переменился в лице, но, ничуть не удивившись, сжал кошель в ладонях и торопливо направился к очагу.
— П-позвольте, господа. — Он прошел мимо Брюса с Элией, склоняясь к камину. Брюс вдруг заметил, что мрачное лицо трактирщика покрыто мелкими бисеринками пота. — Вам бы лучше отсесть подальше… Не дай боги, брызнет…
— Что брызнет? — Элия заинтересованно вытянула шею, следя за действиями хозяина трактира.
Возле огня в каминной нише стоял металлический высокогорлый кувшинчик с длинной ручкой. Растянув шнурок кошеля, трактирщик высыпал в кувшин его содержимое — мелкие золотые монетки — и, приоткрыв дверцу клетки, сунул кувшинчик в гущу всполошившихся жар-птах. А затем, натянув здоровенные рукавицы, схватил клетку и несколько раз встряхнул ее.
Разгневанные птицы заметались по клетке. Пахнуло жаром. Брюс с Элией, находившиеся ближе всех к камину, подались назад. Трактирщик отвернул побагровевшую и заблестевшую физиономию, но клетку не выронил.
Сухо стукнула входная дверь. Брюс обернулся и успел заметить, как в дверном проеме столкнулись плечами торговец и кто-то еще из посетителей. И тот и другой так заспешили покинуть трактирную залу, что застряли в дверях.
Семейная пара напряженно переглянулась.
— Что он делает? — с пробудившейся наконец опаской спросил деревенский простак.
— Особый напиток! Чистое золото! — горожанин широко улыбался.
Чистое расплавленное золото и впрямь пузырилось, булькало и плескалось в извлеченном из клетки кувшинчике. Трактирщик обхватил простеганной рукавицей его ручку, стараясь отставить подальше от себя. Жар-птахи успокаивались, затихая в камине.
— Скорее! Кубок! — Золотогубый горожанин выхватил два металлических кубка, которые принесла бледная и напуганная служанка. Другая служанка замерла у стены, прижав к губам край фартука.
Все явно знали, что происходит.
Беззвучная блестящая струйка полилась в кубок.
— Держи! — широким жестом Золотогубый протянул сосуд простаку. — Пей!
— Но это же… Это… — парень не решался взять исходящий дымом, явно раскаленный кубок.
— Это особый напиток, для тех, кто хочет жить в нашем городе, — засмеялся второй горожанин. — Достаточно выпить!
Простак с сомнением заглянул в чашу. Золото опаляло.
— Сожжет же, — неуверенно сказал он.
— Только тот, кто рискнет выпить это, достоин стать жителем Золотого города, — с нажимом произнес Золотогубый. — Думаешь, я тебя обманываю? Взгляни! Это легко! — Он подставил другой кубок под кувшинчик в руках трактирщика, наполнил и его расплавленным металлом и поднял его повыше, наклоняя над собой.
Тяжелая струйка полилась прямо в разинутый золотогубый рот.
Кто-то из зрителей сдавленно вскрикнул. Второй горожанин широко ухмылялся. Мрачный маг у окна не отрывал больного взгляда от Золотогубого. Стиснутый рот шевелился беззвучно, а пальцы сложно двигались, как лапки паука.
Трактирщик шумно вздохнул рядом. Его слипшиеся от пота бакенбарды стояли дыбом.
— Вот и все!
На золотых губах горожанина стыли желтые блестящие капли.
— Видишь, как легко? Теперь ты!
Простак, обернув ладонь обшлагом рукава, взял чашу. Побледневшая физиономия выражала одновременно ужас и обреченную решимость.
— Он с ума сошел?
Трактирщик мельком глянул на встревоженную Элию и за рукав подтянул к себе одну из служанок:
— Сбегай-ка в Клюжники, закажи гроб. Да попроще! Не то что в прошлый раз… Кто мне этих бродяг оплачивать будет? Да, и еще Тима позови, чтоб с лопатой шел. Скажи, что заплачу ежевичной наливкой…
Девушка метнулась прочь с такой охотой, что даже, кажется, просочилась прямо через закрытую дверь.
Вот и прояснился вопрос о происхождении кладбища за трактиром. Похоже, тут принято так развлекаться…
— Пей!! — одновременно закричали оба горожанина. Их торжествующие ухмылки казались оскалами.
Простак вытянул губы, зажмурившись, и понес раскаленный сосуд ко рту.
Ну, может, специалисту по земной магии и под силу превращать золото в вино или, скажем, на ходу делать глотку и желудок лужеными, но Брюс…
Брюс, даже не успев толком подумать, вскочил и вышиб кубок из рук бедолаги. Руку обожгло даже мимолетным прикосновением. Сосуд стукнулся о стену и упал, выплеснув содержимое. По все еще влажному от разлитого пива полу растекся, почти мгновенно застыв, металлический язык.
— Эй! Да как ты посмел?!
Золотогубый уставился на Брюса не столько разгневанно, сколько изумленно.
Прежде равнодушный маг у окна выпрямился, распахнув тяжелые веки. Глаза у него оказались светлыми.
— Посмел что? — Брюс смотрел прямо в лицо Золотогубому. — Не дать вам совершить убийство? Разве горожане не чтят закон Земледержца?
— Убийство? — криво усмехнулся Золотогубый. — Всего лишь небольшой розыгрыш.
— Смертельный для этого дурака.
— Э! — Деревенщина, зачарованно глазевший на золотой язык на полу, встрепенулся и перевел на Брюса совершенно безумный взгляд. — Сам ты… это!
— Вот именно, — Золотогубый ухмыльнулся еще шире. — Сам ты дурак, коли вмешиваешься не в свое дело. Или тоже жаждешь хлебнуть городского веселья?
— Чур, теперь мой ход первый!
И стиснув кулак, Брюс с наслаждением всадил его прямиком в ухмыляющуюся физиономию, в жирно блестящие желтые губы. Надеясь, что хотя бы кости у этого урода не из золота.
Нет, хрупнуло вполне по-человечески. Корочка золота на губах противника треснула, разрываясь, как тонкая жесть, и брызнула алая кровь. Золотогубый опрокинулся назад, едва не сбив с ног своего растерявшегося напарника.
— Ты на кого руку поднял, хам? — второй горожанин барахтался, выбираясь из-под своего приятеля и пинком отшвыривая стул.
— Ух ты! — произнесла Элия за спиной Брюса. — А говорил, что это я вечно вмешиваюсь…
— Да как ты посмел?! — взревел Золотогубый окровавленным ртом.
— Эй, это мое любимое выражение! — возмущенная Элия встала слева от Брюса.
Еще до того, как началась кутерьма, Брюс заметил, что маг, криво улыбаясь, отступил к окну и скрестил на груди руки.
