– Конечно, слез никто не лил, даже ее родные мать с отцом, хотя мать, как только я к ним в комнату вошла, тут же начала сухие глаза платочком тереть да всхлипывать. А все остальные были просто… Ну, как это сказать?
– Подавленные?
– Точно! Подавленные – будто подавились чем. Сидели, молчали, никто толком слова мне не сказал. Только Галка читала какую-то книжку, глазки на меня подняла, увидала тортик и этак удивленно: «А ужинать мы не будем?» Натка на нее этак эффектно головой покачала: «И тебе не стыдно?!» А Галка ей в ответ: «Стыдно – кому видно!» Вот и все. Чуть позже Галка спустилась на кухню и плотно поужинала. А уж после нее все поодиночке, втихаря забегали да перекусывали – все подъели, что на праздничный стол было заготовлено: и отбивные, и салаты…
– А теперь попытайтесь вспомнить, как лично вы узнали про то, что Герман обнаружил в спальне жену всю в крови.
Светлана задумчиво потерла подбородок.
– Да уж, такое не забудешь. Я ведь, можно сказать, вместе с ним все это обнаружила, на какие-то минутки опоздала…
Она прищурилась, словно вновь возвращаясь в тот день.
– У меня все было готово, и я осталась на кухне – смотрела в окно, чтобы не пропустить момент, когда Герман подъедет, кухня-то как раз на центральный вход выходит окнами. Герман подъехал, и я аж ахнула: такой он букетище роз привез! Господи, да мне за всю мою жизнь такого никто не дарил.
Шумный вздох.
– Я поспешила в прихожую – как раз Герман закрывал за собой дверь. Торжественно ему объявила, что все готово и, как только он даст сигнал, я накрою стол в общей столовой. Он на ходу мне улыбнулся, кивнул и рванул наверх, к своей драгоценной.
Тут Светлана особенно шумно задышала.
– Хорошо, я на кухню не сразу вернулась, потому и услыхала этот… Этот вопль! Потому что, ей-богу, я поначалу и не поняла, что это Герман вопит, вопль был какой-то ужасный – как звери кричат!
– Естественно, вы тоже рванули наверх?
Я с интересом смотрела на раскрасневшееся от воспоминаний лицо фурии. Она в знак согласия на миг зажмурила оба глаза:
– Конечно! У самой двери чуть Натку не сшибла – она тоже тут была, вся бледная от ужаса. Как увидала, кричит мне: «Вы тоже слышали?» Ну, тут и остальные пооткрывали свои двери, высунулись: «Что случилось? Кто так кричал?» И все в том роде.
– Вы зашли в спальню и увидели…
– Ой, и не говори! Это был какой-то ужас: белый как смерть Герман с перекошенным от крика ртом, букет роз на полу, а на кровати – Ольга. Вся в кровище, а цвет лица – не то что белый, синий! Готовый труп. Натка, как за мной заглянула в комнату, все это увидала, так тут же в обморок грохнулась. Тоже – такой звук был! Тут уж я заорала Герману: «Герман, что делать-то?!» А он вдруг в себя пришел и сам начал номер «Скорой» набирать. Вот и все, что помню. Потом подъехали врачи, увезли Ольгу, Натка, как чуток в себя пришла, так тут же уползла к себе в комнату.
Некоторое время мы посидели молча, слушая стук дождя по подоконнику. Что ж, информацию от этой дамы я получила исчерпывающую – словно увидела цветной широкоформатный фильм. Но следовало уточнить отдельные моменты.
– А как насчет пистолета? Постарайтесь вспомнить, вам никогда не приходилось видеть в этом доме, а может, где-нибудь до него, тот самый пистолет, что лежал на кровати рядом с Ольгой?
Фурия замахала на меня обеими руками, только что не открещиваясь, будто я – нечистая сила.
– Не видала и видеть не желаю! Это не по моей части, извиняюсь, уважаемые! По моей части – миски- плошки, мясо-картошка, простыни-матрацы и все в том же роде. Мы – люди мирные, домашние.
Я посидела несколько секунд, мысленно подводя итоги нашей беседы, спрашивая себя, все ли необходимые вопросы задала. Тут в памяти всплыл еще один момент, который следовало уточнить:
– Светлана, так как вы занимаетесь хозяйством в доме, думаю, лучше вас мне никто не ответит на простой вопрос: где у вас хранятся резиновые перчатки, которые обычно используются при уборке?
Ей не потребовалось времени на обдумывание ответа:
– Известно где: на кухне, в нижнем выдвижном ящике буфета. Там у меня про запас всегда несколько упаковок.
Стало быть, тут все ясно: любой мог спуститься на кухню и, когда там никого нет, позаимствовать перчатки, дабы защитить свои ручки от следов крови и заодно не оставить отпечатков пальцев.
На этом наша беседа благополучно завершилась: я от души поблагодарила Светлану за искренность и откровенность, поинтересовавшись, кто проживает в апартаментах по соседству с ней.
– Известно кто – сеструха моя Машка на пару с ее сынком. У него, правда, имеются свои две комнаты (спальня да кабинет) – прямо напротив по коридору. Но, как я вам уже говорила, мальчишка вышел недоделанный – ему уж двадцатый год идет, а он все за мамкину юбку держится, хоть Машка и плачется, что последнее время он загулял. Но я вам скажу так: вот уж кто точно никого не прибьет – просто не додумается, как это все сделать без маминой подсказки.
Глава 9
Самая младшая из сестер, тридцативосьмилетняя Мария, показалась мне на редкость тихой, спокойной и… бесцветной. Наверное, свою роль здесь сыграло и то, что наша беседа состоялась сразу же после встречи с фурией – уж слишком Светлана была, если можно это так обозначить, яростной в цветах и оттенках: волосы огненно-рыжие, лицо, мгновенно вспыхивающее по любому поводу, золотистые, как солнце в зените, глаза, и характер – взрывоопасный, из тех, о котором должна бы предупреждать табличка на груди: «Осторожно! Возможно извержение!»
И вот представьте, после такого «фейерверка» вдруг – тихая бесцветная женщина, блондинка с легкой рыжиной, в голубых потертых джинсах и майке с надписью «Bienvenue».
Когда я вошла, она сидела в кресле-качалке у окна и, покачиваясь, читала какую-то книжку, обернутую в газету «Тарасовские вести» (грешным делом, я невольно обратила внимание на фото своей старой любви – прокурора на первой полосе).
При виде меня Мария прохладно улыбнулась, но сделала учтивый жест рукой в сторону дивана напротив себя.
– А-а-а! Вы… Как это называется, уже забыла? Словом, будете у нас вместо ментов вести следствие.
Разумеется, необходимо было с первых же шагов немедленно поставить себя на подобающее место, чтобы впредь избегать подобных эпитетов.
– Прошу запомнить: меня зовут Татьяна, я – частный детектив и уже веду следствие по делу двух попыток убийства хозяйки этого дома Ольги Кооп.
Ни мой сухо-официальный тон, ни сами слова не оказали на мадам ни малейшего воздействия. Она только чуть сильнее растянула свои блеклые узкие губы якобы в приветливой улыбке и положила книжку с «моим» прокурором на обложке на соседний журнальный столик.
– Внимательно слушаю ваши вопросы.
Да уж, что ни говори, а все семейство Кооп отличалось редким своеволием. Это немного удивляло и утомляло, особенно если учесть, что все они – дружно, хором – жили в этом доме за счет своего родственника, а говоря попросту – на халяву. Могли бы хоть внешне подчиняться желаниям Германа. А в данном конкретном случае его желание было просто и ясно: с моей помощью провести квалифицированное расследование и выяснить, кто желает угробить его супругу.
Я рассматривала блеклое невыразительное лицо своей новой собеседницы. Да уж, можно заранее быть уверенной: эта мадам не сообщит мне ничего нового и сенсационного, даже если уже сейчас точно знает, кто убийца. «Это все – фантазии Германа». «Ничего не слышала». «Ничего не видела»… И все-таки я должна была сделать попытку.
– Мария, вы помните первое покушение на Ольгу?
Она все так же, не моргая, неподвижно смотрела на меня, не меняя выражения лица.
– Вы имеете в виду, когда на нее что-то там упало в подвале?
