— Перестань. Я читала недавно про этот синдром то ли в журнале «Современная психология», то ли в «Этапах жизни», точно не помню. Это распространенное явление в вашем возрасте.
— В нашем возрасте, — улыбнулась Шейла.
— Видишь ли, — задумалась Марго (она считала себя тридцатилетней и вознамеривалась продержаться в этом возрасте еще некоторое время), — женщины, приближающиеся к сорока, временами теряют уверенность в себе. Им начинает казаться…
— Ничего мне не кажется.
— Да ладно тебе!
Шейла подняла голову.
— Он мне сам сказал.
— О господи. — Марго смотрела на подругу и, непритворно потрясенная, добавила: — Это действительно ужасно.
— Да, — проговорила Шейла. Она надеялась услышать от Марго меньше эмоциональных восклицаний и больше спокойных слов утешения.
— Знаешь. Они иногда врут. Когда я рассказала Фредерику, что у меня роман с Хэлом, он тут же сообщил мне, что встречается с какой-то женщиной в Нью-Джерси. Он просто выдумал. Око за око. Только в отличие от его фиктивного мое было реальным. Можешь себе представить, в Нью-Джерси? — И поразмыслив, Марго добавила:
— Конечно, Роберт человек более зрелый, чем Фредерик. И прямой как стрела. Зачем ему было наносить тебе такую рану, если это неправда? Знаешь, он наверняка сказал правду.
— Вот именно.
— Но почему? Вы ведь всегда были так счастливы. — Марго глянула на осунувшееся лицо Шейлы.
— Медовый месяц кончился, Марго. — В словах Шейлы невольно прозвучали горькие нотки.
— Я просто потрясена, — сказала Марго, намекая на то, что эта новость окончательно развеяла последние остатки ее собственных иллюзий. — С кем же, черт возьми, он связался?
— Она была француженкой.
— Да, мне следовало это знать, — Марго от огорчения даже не обратила внимание на то, что Шейла употребила глагол в прошедшем времени. — Я, право, страшно расстроена, Шейла.
И тут Шейла открыла ей то, что больше всего ее терзало.
— У них был ребенок.
— Не может быть! Ты уверена.
— Абсолютно уверена.
— О господи, — Марго изо всех сил старалась сохранить спокойствие. — Но почему?
— Роберт уверяет, что он ничего не знал.
— И ты ему веришь?
— Да. Думаю, что да.
— А чем эта французская гадина оправдывает свое поведение?
— Не знаю. Она умерла.
— Что?! — уже в полном замешательстве выпалила Марго. — Лучше расскажи мне все по порядку. С самого начала.
Излагая события по порядку, Шейла все больше приходила в ярость. Все это чудовищно. Зачем я терплю этот кошмар? Марго внимательно слушала, широко раскрыв глаза. Когда Шейла добралась до смерти Николь и признания мужа, Марго больше не могла страдать молча.
— Знаешь, Шейла, я ничего подобного еще в жизни не слыхивала. Я считала, что Роберт само совершенство.
— Я тоже, — с грустью проговорила Шейла.
Наступила пауза. Ни та ни другая не знали, что сказать дальше.
— Ладно, — объявила Марго, отчаянно пытаясь найти светлую сторону, — теперь тебе по крайней мере не надо бояться, что ты потеряешь Роберта. Она дала ребенку фамилию Беквит?
— Нет.
— Тебе остается сделать вид, будто шла Вторая мировая война, Роберт служил в американских войсках в Европе и…
— … и что?
— И выброси все из головы. В те годы многие женщины именно так и поступали.
— Не могу. Роберт очень хотел видеть мальчика.
Марго оскорблена в своих лучших чувствах. Это уже просто наглое нарушение правил приличия.
— О господи, до чего же жалкие твари эти мужчины! Они просто помешаны на наследниках мужского пола. Надеюсь, ты заняла твердую позицию? Либо ты, либо он?
— Вот этого-то я как раз и не хотела. Если бы я поставила его перед выбором, всегда был бы риск, что я его потеряю.
Марго с ужасом воззрилась на Шейлу.
— Так что же ты сделала?
Шейла изложила ей конец истории.
— Шейла, ты сумасшедшая. Стопроцентно сумасшедшая.
— Наоборот, я стопроцентно нормальная. Я должна думать о девочках.
— Но в твоем собственном доме, Шейла. К чему это может привести?
— Мы заключили соглашение. Мальчик будет у нас только месяц, после чего вернется домой. Там есть кому о нем позаботиться. Лучше тридцать дней страданий, чем неопределенность на всю оставшуюся жизнь.
— Но как ты можешь это выдержать, черт возьми?
— Не знаю. Иногда не могу. Временами, когда мы вечером сидим, притворяясь, будто слушаем Баха, притворяясь, будто читаем, притворяясь, будто ничего не изменилось, меня охватывает такая ярость, что готова его убить…
— Так может, так и надо сделать? — сардонически перебила ее Марго.
— И все же временами я чувствую, что нуждаюсь в нем больше, чем прежде. Правда, странно? Даже после того, что он сделал, он единственный человек, который способен меня утешить.
Марго покачала головой.
— Я это не понимаю, Шейла.
— Я тоже. Но любовь и ненависть, видимо, не могут взаимно уничтожить друг друга. Они могут сосуществовать и довести человека до умопомрачения.
Марго снова покачала головой и вздохнула.
— И ты действительно уверена, что через месяц все это благополучно кончится?
— Да, мы так условились, — сказала Шейла. Но в глубине души она боялась, что Марго может оказаться права. Она уже ни в чем больше не была уверена.
— А что думают девочки?
— Мы им ничего не сказали. Они считают его симпатичным.
— Он правда симпатичный?
— Не знаю.
— Разве ты на него никогда не смотришь?
— Честно говоря, стараюсь смотреть как можно меньше. А когда мне случается на него взглянуть, я сразу задаю себе вопрос: «Какая она была?» Как, по-твоему, я не рехнулась?
— Нет, милая. — Перегнувшись через стол, Марго погладила Шейлу по руке. — Ты самая умная женщина из всех, кого я знаю. Если бы Хэл когда-нибудь поступил так со мной, я бы моментально ушла из дому, завела роман или отправилась за покупками. Или и то и другое. У меня никогда не хватило бы сил реагировать на это так, как ты. Тут есть конечно, элемент риска, но зная тебя, я уверена, что твое великодушие заставит Роберта сгореть со стыда, и все образуется. Я могу чем-нибудь тебе помочь?
— Как?
— Как хочешь. Ты помогла мне преодолеть не одну критическую ситуацию. Может, приехать к
