плану действий во имя спасения государства и сохранения его свободы» (519).
Таким образом, качество virtu одинаково и для правителей и для граждан: и те и другие «должны быть готовы преследовать не личное благо, а общую пользу, заботиться не о собственном роде, но об отчизне» (218). Вот почему Макиавелли говорит о Римской республике, что она наделена «столь сильной virtu »: патриотизм в ней ставился превыше всего, и в результате ее граждане «на четыре столетия стали врагами императорской власти, но любимцами славы и блага в родном городе» (315, 450).
Утверждение, что ключ к сбережению свободы лежит в сохранении и развитии качества virtu в гражданах, неминуемо вызывает следующий вопрос, самый главный: как можно надеяться вселить это качество подобающим и поддерживать его достаточно долго, чтобы гарантировать достижение славы города? Макиавелли говорит, что именно здесь и необходимо вмешательство Фортуны. Ни один город не может даже надеяться снискать величия, если только он волей случая не был наставлен на правильный путь своим великим отцом-основателем, которому он, «подобно дитя», обязан своим рождением (223). Город, которому не выпал этот счастливый шанс – иметь достойного основателя, – будет постоянно оказываться «в отчасти несчастливом положении» (196). И наоборот, город, который может похвастаться « virtu и методами своего великого основателя» – как в случае с основателем Рима Ромулом, – «выиграет прекрасную Фортуну» (244).
Причина, почему же городам необходимо иметь эту «изначальную Фортуну», состоит в том, что акт основания республики или княжества никогда не может быть осуществлен «посредством virtu массы людей», потому что их «разнообразные мнения» всегда будут мешать созданию правительства (218, 240). Это означает, что «основывать республику необходимо в одиночку» (220). Более того, коль скоро управление городом может «пострадать от коррупции», оно сходным образом должно осуществляться « virtu одного человека, а не virtu масс» (240). Макиавелли делает вывод, что мы должны принять общее правило: редко или почти никогда республика или империя достойно создаются с самого начала или целиком переделываются, если только их основателями не становится одна-единственная личность (218).
Далее Макиавелли заявляет, что, если город настолько неблагоразумен, что полагается целиком и изначально только на Фортуну, он может не снискать величие, а, наоборот, с ним произойдет катастрофа. Ведь хоть «в одиночку можно основать правительство», но ни одно правительство не может рассчитывать на длительное существование, «если будет осуществляться силами одного человека» (218). Неизбежная слабость политики, осененной добродетелью, virtu , личности-одиночки состоит в том, что « virtu умирает вместе со своим хозяином и очень редко передается по наследству» (226). Следовательно, для сохранения монархии или республики необходимо не так много – не просто «иметь государя, который правит достойно на протяжении своей жизни», но скорее «иметь [в правителях] того, кто организует все таким образом», что к его последователю придет удача, чтобы остаться с « virtu масс» (226, 240). Сокровенным секретом правления и есть объяснение, как можно этого достичь.
Проблема, на которой сосредотачивается Макиавелли, чрезвычайно сложна. Пока мы не видим исключительной virtu в отцах-основателях, мы не можем рассчитывать на проявление этого качества и у рядовых граждан. Наоборот, большинство людей «более склонны к злу, нежели к добру», и поэтому стремятся игнорировать интересы общества, действуя «сообразно со своими злыми устремлениями, как только предоставляется возможность» (201, 215). Также и у городов имеется привычка отклоняться от курса virtu своих правителей и «скатываться к худшим проявлениям» – указывая на этот процесс, подводит итог Макиавелли и добавляет, что даже лучшие из обществ могут легко развращаться (322).
В основе таких рассуждений находится образ, созданный Аристотелем: идея политики как естественного организма, который, подобно всем созданиям в этом подлунном мире, подвержен «уколам времени» (45). Макиавелли особенно использует эту метафору – государство как живой организм – в самом начале третьей книги «Рассуждений». Он считает: «Ясно как день, что, если эти организмы не будут обновляться, они не смогут существовать дальше», поскольку со временем их virtu наверняка подвергнется развращению, и эта развращенность, конечно, погубит их, если повреждения, ею нанесенные, не будут устранены (419).
Начало разложения приравнивается к потере или растрачиванию virtu , дегенеративному процессу, способному развиться, как считает Макиавелли, за один-два дня. Организм города может утратить virtu – и следовательно, заботу об общественном благе, – с утратой интереса к политике становятся «ленивыми и негодными к проявлению virtu » (194). Но более коварная опасность подстерегает государство, чьи граждане остаются активными в делах государства, но начинают превыше всего ставить собственные амбиции или предаваться мнимой лояльности общественным интересам. Макиавелли так определяет развращенное положение вещей в политике: «На передний план в управлении государством выходят люди, больше заинтересованные в том, что они могут получить от общества, чем в том, как принести ему пользу» (386). Развращенная, коррумпированная конституция – такая конституция, при которой действуют «только обладающие силой» правители, способные предпринимать шаги и делать что-то «не для достижения общественной свободы, но для укрепления собственного могущества» (242). Коррумпированный город, как считает Макиавелли, – это город, в котором правительство состоит не из тех, «чья virtu велика», но из тех, чье могущество значительно и, следовательно, будет направлено на обслуживание их, правителей, собственных, эгоистичных интересов (241).
Эти рассуждения привели Макиавелли к определенной дилемме. С одной стороны, он постоянно подчеркивает, что «люди по своей природе амбициозны и подозрительны» до такой степени, что «никогда не поступят хорошо, благородно, если на то не будет серьезной необходимости» (201, 257). Но с другой стороны, он настаивает, что, поскольку людям свойственно «переходить от одних устремлений к другим», это быстро станет причиной разобщения города, и шанс достичь величия будет упущен (290). Повод к этому есть то, что сохранение свободы – непременное условие величия, а рост коррупции в любом случае губителен для свободы. Как только своекорыстные интересы начнут разрастаться, желание действовать «во благо свободы» неминуемо начнет исчезать, появятся интриги, и «тирания быстро выступит на сцену», заняв место свободы (282). Это означает, что, как только червь коррупции коснется сознания граждан, они «уже не смогут оставаться свободными даже на короткий промежуток времени, а фактически – никогда» (235; cf. 240).
Рис. 4. Портрет Макиавелли работы Санти ди Тито, Палаццо Веккьо, Флоренция
Таким образом, дилемма Макиавелли заключается в следующем. Как можно внушить народу качество virtu , если оно в нем изначально не присутствует? Как уберечь его от того, чтобы он не скатился в бездну коррупции, заставить его держаться общественных интересов на протяжении длительного времени? Решению этого вопроса и посвящена остальная часть трактата «Рассуждения».
Макиавелли пребывает в уверенности, что проблема, которую он вскрыл, может быть решена с помощью хитрости, а не напрямую. Так как едва ли мы можем ожидать от большинства граждан демонстрации virtu , не стоит надеяться, что и город, населенный такими гражданами, будет получать блага Фортуны, или что в нем появится лидер, чьи действия, подобно поступкам великого отца-основателя, явят миру высочайшую степень virtu (420).
Истинно благородные граждане играют незаменимую роль в наставлении своих городов на путь славы. Если бы по крайней мере один пример подобной virtu «был явлен миру в каждые десять лет» истории Рима, – утверждает Макиавелли, – город «никогда бы не оказался затронут коррупцией» (421). Макиавелли продолжает свою мысль: «если обществу везет так», что в каждом поколении появляются лидеры, наделенные virtu , – те, кто «обновляет законы и удерживает его [общество] не только от движения к самоуничтожению, но и от стремления к возвращению назад», то последствием могло бы стать чудо «вечно существующей» республики, организма, способного избегнуть смерти (481). Каким же образом virtu индивидуальной личности помогает городу в конце концов достичь славы? Макиавелли пытается решить данный вопрос на протяжении всей третьей книги «Рассуждений», целью которой является продемонстрировать, «как происходило то, что поступки отдельных людей способствовали величию Рима и оказали на город столь удивительное положительное влияние» (423).
В этой работе ощутим дух, сходный с настроем трактата «Государь». Неудивительно, что в последнюю часть «Рассуждений» автор поставил значительное количество ссылок на свои предыдущие работы – более дюжины отсылок на сотне страниц. В работе «Государь» он доказывает, что существует по
