всего, что он сделал для нее. Энн повернулась к своему клиенту.
— Гил, извини. Ты не знал. Мы с Мэтом встречаемся.
— Да, не знал… — Гил сжал губы.
— Клянусь тебе, нашего дела это никак не касалось.
Ее щеки вспыхнули. Она чувствовала на себе взгляд Бенни, которая явно не испытывала к ней сочувствия. Надо решать на месте. Ей вспомнился сегодняшний выбор Мэта.
— Извини. Если ты хочешь взять другого юриста — пожалуйста. Мы можем добиться отсрочки. С учетом сегодняшних событий твое правление отнесется к этому с пониманием.
Мэт откашлялся.
— Для протокола. Гил, Энн ни в коей мере не навредила твоей компании.
Гил пропустил его слова мимо ушей, однако смог улыбнуться Энн:
— Энн, я не собираюсь тебя увольнять. За то время, что ты вела мое дело, на твою долю выпало много испытаний. И я не сомневаюсь: ты не смешивала личную жизнь и работу. Это бизнес, и ты по- прежнему мой юрист.
— Спасибо! Я тебя не подведу, — сказала Энн, набрав в легкие побольше воздуху. А не связано ли решение Гила с тем диском, о котором он ей рассказывал? Сосредоточиться на завтрашнем процессе она все равно не может: на ее руках засыхала кровь. Пора начинать сначала. Она почувствовала небывалый прилив сил. — Я хочу домой, — сказала Энн вслух.
— Твой дом — место преступления, — заметила Мэри. — Поезжай ко мне. Родители будут рады! А кроме того, ты оставила там своего кота. Можешь пожить у них, пока не найдешь новое жилье.
Бенни моргнула.
— Или поедем ко мне. Только оставь кота у Мэри. А я приготовлю тебе хлопья.
Джуди рассмеялась:
— Мой дом — единственный, в котором ты не побывала. Может, внесешь разнообразие?
Мэт прижал ее к себе:
— Энн, возвращайся ко мне. Тебе ведь не хочется к себе — после всего, что там случилось.
Энн посмотрела на Мэта и на всех остальных. Они окружали ее, и их лица светились заботой и любовью. Ее будущее начиналось здесь, и они были его частью. Только, как бы она ни была им благодарна, Энн знала, где ее место.
— Спасибо, но я хочу поехать домой. К себе домой. На Уолтин-стрит.
И на этот раз ее слова в точности совпали с ее мыслями.
31
Полицейская машина примчала ее к дому. С расставания в «Раундхаусе» не прошло и часа. Теперь же Энн — в джинсах, розовой майке и желтых резиновых перчатках — тянула край запятнанного кровью ковра, закрывавшего пол в прихожей. Ей следовало бы спать или готовиться к вступительной речи, но она не могла. От ковра несло кровью и болью… Его нужно убрать. Энн уже отодрала его с четырех сторон, остался только один угол. Она стиснула зубы, закрыла глаза и дернула посильнее. Ковер неожиданно поддался, и Энн отлетела в сторону.
— А-а-а… — прорычала она с пола. Все болело: плечо, бок, раненая спина… Однако Энн встала, оттащила ковер в гостиную и расправила его, стараясь не смотреть на пятна, чтобы опять не расплакаться. Энн уже лила слезы в ванной, когда приехала домой, но потом взяла себя в руки и принялась за работу.
Она бросилась на колени и скатала ковер. Потом выхватила пакет для мусора из стоявшей на столике оранжевой коробки и запихнула туда свернутый ковер. Она уже собиралась вынести его на тротуар, но остановилась. Так не годится… Это не просто хлам. На нем кровь Уиллы. Энн казалось, что у нее на руках лежит ее тело. Сама не зная почему, она опустила пакет на пол.
Энн проглотила комок и встала, опустив руки. Она осматривала освещенную люстрой прихожую. Кровавые следы на стенах и двери засохли коричневой коркой. Плинтусы тоже были в пятнах. Прихожую окаймляли тоненькие дощечки, которыми был закреплен ковер — на них пятен не было. Стены надо помыть и выкрасить. Нельзя оставлять их так, даже на ночь. Ей будет тяжело, ужасно тяжело, но это надо сделать. Ради Уиллы. И это ее очистит, ей станет легче, она покончит с этим кошмаром. У Энн открылось второе дыхание. Она сочла его даром небес.
Придя на кухню, Энн сняла перчатку и, пока в синее ведро набиралась горячая вода, взяла горсть сухого завтрака. В ведро были слиты все имевшиеся у нее моющие средства. Вода с шипением пузырилась, всплыла розовая губка. Энн перекрыла кран, схватила ведро и понесла его обратно в гостиную, включив на ходу музыкальный центр — на классической волне, что соответствовало ее настроению и занятию.
Звучала акустическая гитара, соло. Энн задумалась о своем отце, которого не видела ни разу, потом о матери. Она лениво размышляла, когда встретит ее опять — если вообще когда-либо встретит. В груди у Энн сжалось, но она тут же подавила это чувство. Услышанная по телевизору мольба не прошла незамеченной, однако прошлое все равно позади. Ее ждет оставшаяся часть жизни. Теперь она «начнет сначала» по-другому. Энн принесла тяжелое ведро в прихожую.
Музыка успокаивала. Энн встала на колени и потянулась за губкой. Когда она наклонилась, из выреза майки выпал итальянский амулет на золотой цепочке. Улыбнувшись, Энн сняла его и принялась мыть стену. Засохшая кровь, когда она касалась ее губкой, краснела и начинала издавать запах. У Энн все переворачивалось в животе, и все же она не отступала и отмывала подтек за подтеком, думая об Уилле и смахивая невольные слезы. Энн извела три ведра мыльной воды и несколько бутылок моющего средства. Вдруг в дверь позвонили.
Энн вздрогнула. Сердце в груди затрепетало. В последний раз в ее дверь звонил убийца. Эхо от звонка прокатилось по дому, перекрывая звуки гитары. Энн сказала себе, что поступает глупо. Больше бояться нечего. Кевин мертв. Его убили у нее на глазах, и хотя это зрелище не принесло ей удовлетворения, оно, во всяком случае, дало ей чувство безопасности. Так ведь?
Звонок повторился. Энн бросила губку в воду, встала и посмотрела в глазок. Мэт! Теперь все в порядке. Ей действительно ничего не грозит.
Она торопливо сняла цепочку и открыла дверь, впустив темную летнюю ночь. На Мэте была черная футболка и джинсы, он улыбался, а портфель держал как поднос, на котором стояла бутылка красного вина с двумя бокалами. Несмотря ни на что, Энн была счастлива его видеть.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Я не мог спать и знал, что ты тоже не спишь. Ты сказала, что начинаешь жизнь сначала. Это тебе на новоселье.
Мэт одним движением снял бутылку с портфеля и легко поцеловал Энн в губы. За этим последовал еще один поцелуй, теплый и продолжительный. Энн не сопротивлялась, хотя с ее перчаток капала пена.
— О-о… Давай, заходи, — сказала она и закрыла за ним дверь.
Переступив порог, Мэт на цыпочках прошел по мокрому полу. Он изумленно оглядывался.
— Убираешься?
Затем Мэт улыбнулся. Синяк на лице уже проходил.
— Ага. Только что закончила мыть. — Энн окинула оценивающим взглядом свою работу. Белая стена вся в темных пятнах. — Два слоя белой краски — и полный порядок!
— Не сомневаюсь!
Мэт поставил бокалы на пол, сразу у выхода из прихожей, потом вынул из заднего кармана штопор и уселся рядом.
— Прямо не верится… Ты что, все делаешь сама? Могла бы обратиться в соответствующую службу или куда-то там… Я думал, ты готовишься к процессу. Решаешь, как будешь «надирать задницу».
— Не-а… Это важнее.
Энн стянула перчатки и повесила их на край ведра.
