догадывалась, что Кодемор кредитовал их большой суммой, но не имела понятия, для какой цели. Женщина просто безропотно покорилась желанию мужа занять эту сумму. Она знала, что для «Сиринги» такие деньги не требовались, а о провинциальных спекуляциях мужа ей ничего не было известно. Несомненно, что иногда эти дела приносили ему выгоду, иначе он не стал бы хозяином «Сиринги». Да и поначалу Джеймсу все равно приходилось прибегать к займам. На первых порах Кодемор вел себя, как настоящий кровопийца, затем с ним расплатились, но вот он опять сделался их кредитором. Все это очень расстраивало миссис Фоксборо.
— Конечно, мне неприятно говорить об этом, — начал Кодемор, — особенно при таких печальных обстоятельствах; но прошу вас не забывать, миссис Фоксборо, что я лишь ходатайствую за других. Долгое отсутствие вашего мужа напугало людей, которые дали ему деньги под залог «Сиринги», и мне поручено уведомить вас, что они намерены подать закладную к взысканию по истечении шести месяцев. Не думайте, миссис Фоксборо, что я хочу навредить вам. Напротив, если вы желаете, я с удовольствием помогу вам найти денег у других.
— Этот вопрос, мистер Кодемор, мы отложим до поры до времени, а пока я могу только поблагодарить вас за добрые намерения.
Но от Кодемора непросто было отделаться таким образом; он еще не все сказал — стычка лишь начиналась.
— Мне кажется, вам лучше посоветоваться со мной, — сказал ростовщик. — Эти люди могут потерять терпение, когда подойдет срок, и если вы сейчас не расплатитесь с ними, то лишитесь «Сиринги».
— Но как же я могу советоваться с вами или с кем бы то ни было еще, когда сама ничего не знаю? Если я не найду денег в срок, я расстанусь с «Сирингой». Не может быть, чтобы мой муж увез с собой такую большую сумму. Часть, разумеется, он мог истратить, но остальное он, наверняка, поместил куда-нибудь, и, прежде чем наступит упомянутый вами срок, я, вероятно, узнаю, жив ли мой муж и где он находится. Я совершенно убеждена, что он не совершал преступления, в котором его обвиняют, и слышала, что полиция разделяет мое мнение.
— Очень рад это узнать, — ответил Кодемор сладким голосом, — но у меня нет сейчас никакого желания затрагивать этот вопрос… А все-таки на определенных условиях я мог бы найти для вас деньги.
— У нас еще будет время обсудить эти условия, когда появится необходимость в деньгах, — резко возразила миссис Фоксборо.
Каково бы ни было намерение Кодемора, он понял, что пока не может в нем преуспеть, и ушел.
— Какой ловкач! — воскликнула миссис Фоксборо, и глаза ее засверкали. — Он найдет деньги, если я отдам за него Нид, но я скорее увижу дочь в могиле, а «Сирингу» — сгоревшей дотла, чем пойду на это. Хотела бы я знать, действительно ли он выступал от имени тех, кто дал денег взаймы, и что заставило бедного Джеймса занять такую большую сумму! Для чего она ему понадобилась?
С этого дня Кодемор постоянно предлагал помощь миссис Фоксборо. Он также притязал на «Сирингу», но ни хозяйка, ни режиссер театра не знали, имел ли он на это право. Ростовщик говорил, что может ежедневно просматривать финансовые книги театра, как доверенное лицо заимодавцев. Так как у миссис Фоксборо не было копии с закладной, она не могла возражать ему. Кодемор уверял, что этот пункт включен в документ, и она сама в этом удостоверится, когда найдет копию. Настойчивость Кодемора была невероятной. Напрасно миссис Фоксборо отказывалась от его помощи. Она была почти груба с ним, но он все равно приходил к ней день за днем. Потом ростовщик стал запугивать миссис Фоксборо, говорить, что она лишится «Сиринги», но миссис Фоксборо прямо заявляла, что раньше она как-то обходилась без театра — значит, обойдется и теперь. В причине настойчивости Кодемора миссис Фоксборо не сомневалась с самого начала: Кодемор решил во что бы то ни стало жениться на Нид. Ему ни на минуту не приходило в голову, что девушка была к нему расположена. Напротив, в нем укоренилось намерение заставить ее дорого поплатиться за столь явно выказываемое равнодушие.
— Ну ничего, жеманница! Настанет еще время, когда ты пожалеешь, что не была со мной полюбезней. Вся пошла в свою гордячку-мать. Я женюсь на тебе, хотя ты об этом даже не догадываешься.
Со стороны Кодемора нелепо было рассчитывать на брак. Если бы он не совсем потерял голову, то понял бы это сам. Даже лишившись «Сиринги», миссис Фоксборо и ее дочь не настолько бы нуждались в деньгах, чтобы Кодемор мог заставить их исполнить его волю. Чувства Нид к нему нельзя было назвать равнодушием — скорее отвращением.
«Мой дорогой Герберт, — писала Нид возлюбленному, — тысячу раз благодарю вас за добрые вести. Так приятно было узнать, что полиция не сомневается в невиновности моего отца!»
— Вот как перевернули мои слова! — заметил Морант, прервав чтение. — Я, кажется, писал «сомневаются в том, что мистер Фоксборо виновен».
«Мы здоровы; мама ужасно тоскует, и, вдобавок ко всем нашим неприятностям, ей постоянно надоедает мистер Кодемор. Он хочет распоряжаться в „Сиринге“, хотя мы не знаем, имеет ли он на это право; но он каждый день приходит к нам, а у бедной маменьки и без того довольно горя; еще недоставало, чтобы ее терзало такое чудовище. Мистер Сомс очень добр, что дает вам возможность работать. Вы страшно разбогатеете, ведь пивовары всегда живут в достатке, и это будет очень мило, потому что вы сразу же надарите мне множество хорошеньких вещиц, которые я так люблю. Я не хочу мешать вашим занятиям, но выберите день и приезжайте повидаться с нами. Это доставит удовольствие маменьке; кроме того, вы поможете нам разобраться, имеет ли мистер Кодемор права на „Сирингу“. Прощайте, милый Герберт».
Первым желанием Моранта, когда он прочел это послание, было отправиться в Лондон и задать хорошую трепку Кодемору, но, хорошенько подумав, он решился пока отложить это намерение.
XXVI. Бесси дает согласие
Посвятив доктора Ингльби в свои намерения, Филипп Сомс, не откладывая дела в долгий ящик, на следующий же день отправился в Дайк, решив, что на этот раз Бесси должна дать ему серьезный ответ и что между ними не должно быть никаких тайн. Сказать по правде, мисс Хайд провела бессонную ночь — ее то охватывал страх, то посещала надежда. Она поставила на карту все. Девушка не обманывала себя насчет своих чувств к Филиппу — если он откажется от нее, ей придется забыть о своей любви на всю жизнь. Она, правда, говорила, что не хочет висеть камнем на его шее, что никогда не рассорит его с обществом, что отрекается от него ради его же блага. Бесси действительно так думала, но никогда, даже в самом страшном кошмаре не могла представить, что Филипп бросит ее. Она надеялась, что хотя бы одно пятно будет смыто, что отчим, которого она никогда не видела, окажется не повинен в убийстве того, кто был для нее таким добрым другом, и что любовь Филиппа восторжествует над ее упорством. Но Бесси не ожидала, что все решится так скоро. Через сутки или немногим позже девушка должна была узнать, что ее ждет.
Когда доложили о Филиппе Сомсе, Бесси вздрогнула и покраснела, но едва ли эти внешние проявления позволяют судить о силе ее волнения. Первым ее желанием было бежать, однако она понимала, что это смешно, что такой ранний визит Филиппа — хороший знак и что даже самый пылкий влюбленный не сможет сделать предложения, если предмет его обожания будет постоянно бегать от него. Итак, она осталась на месте и не выказала ни малейшего трепета, когда здоровалась с Филиппом. Миссис Фосдайк, как обычно, приняла молодого человека радушно.
— Очень рада видеть вас, Филипп, — сказала миссис Фосдайк, заметно постаревшая после смерти мужа. — Я слышала, у вас гостит друг.
— Да, старый университетский товарищ, которого, я надеюсь, вы позволите вам представить.
— Ах, мне не до новых знакомств, Филипп. Я не собираюсь хандрить и сидеть взаперти, но чувствую, что мои жизненные силы истощились…
— Да, от такого удара сложно оправиться, — со вздохом сказал Филипп. — Правда ли, что вы сняли коттедж старика Моррисона, который находится рядом с нами?
— И да, и нет; я еще только собираюсь сделать это. Он достаточно просторный для меня и Бесси, а в Дайке я не хочу больше оставаться.
