Бухенвальдский набат

как раз тебе под стать.
И завлекает песнями
за облака слетать.

Но ветру верить можно ли?
Он, парень озорной,
гуляет меж березками —
то к этой, то к другой.

И ты, зеленокудрая,
упрямо смотришь ввысь.
Такое целомудрие —
хоть в пояс поклонись.

1951

СТИХИ О ПОКИНУТОМ ПСЕ

Зима. Холода наступили всерьез,
свистела и выла метель.
Плутал по окраине города пес,
покинутый пес, спаниель.
...Он долго кружил. А когда изнемог,
когда уже не было сил,
клубком у чужого сарая лег
и жалобно заскулил.
Но взялся за доброе дело мороз,
дохнул леденящим теплом,
забылся усталый, обманутый пес
глубоким, спасительным сном.
И в грезах он снова увидел себя
веселым красавцем щенком.
Хозяин, балуя его и любя,
пахучим поил молоком...
Он вырос, он службу охотничью нес,
хозяин им хвастал всегда.

Но время пришло — состарился пес,
стал нюх — никуда!.. И тогда
в машину позвали. Не чуя беду,
ласкался к хозяину он.
И вдруг, словно рухлядь, на полном ходу
из «Волги; был вышвырнут вон!..
И нет уже грез. Не раскрыть ему глаз.
Его хоронила метель...

Хозяин лежал на тахте в этот час,
с ним юный дремал спаниель...

1952

ВОЕНКОМ

Черный флаг болтался на штыке.
Черный ворон в мутном небе реял...
В маленьком волынском городке
резали
петлюровцы
евреев.
Груда изуродованных тел —
жуткий след кровавого погрома...
Но каким-то чудом уцелел
сын возницы — пятилетний Сема.
Приютила кроху-сироту
украинка, добрая соседка.
Чем смогла, прикрыла наготу,
от бандитов прятала. Нередко...
Берегла его тревожный сон,
и еду, и ласку даровала.
Все ж порою горько плакал он:
матери родной недоставало.
Где ты, ночь? И где начало дня?
Грабежи,
насилия,
«реформы»...
Был для Семы пострашней огня
даже просто вид военной формы —
«синий»,
«желтый» —