к военным действиям. Финны, в частности, форсировали строительство новых укреплений на пересекавшей Карельский перешеек линии Маннергейма.
И тут надо сказать, что в документах штаба Ленинградского военного округа хранится план войны против Финляндии и Эстонии, поддержанных Германией, и составлен он еще в марте 1939 года. А ведь тогда шли мирные, дипломатические переговоры с Финляндией. Но пока дипломаты мирно беседовали, военные подробно расписывали действия каждого корпуса и дивизии, каждого авиационного полка. Уже на 10–й день этой войны Красная Армия должна была взять Выборг и открыть дорогу на финскую столицу.
В конце марта 1939 года командующий Ленинградским военным округом К. А. Мерецков совершил поездку в приграничную полосу с целью проверить боевую готовность частей в случае войны. Ознакомившись с данными разведки, Кирилл Афанасьевич сделал неожиданный вывод: финская армия имеет в целом наступательную задачу. Финны якобы собираются сначала измотать советские войска в оборонительных боях, а затем нанести удар с целью захвата Ленинграда.
Думаю, мало кто из читателей усомнится, что подобных планов у финского генштаба в ту пору не могло быть даже в самой что ни на есть гипотетической форме. Начать с того, что все население Финляндии (3 680 тысяч человек) было немногим больше, чем общая численность ленинградцев (2 920 тысяч на 1 января 1940 года). Интересно, как бы финны могли оккупировать такой большой город? Разве что разместили там всю свою армию и полицию. Но Мерецков прекрасно знал, чего хотят от него нарком обороны К. Е. Ворошилов и сам Сталин, и доклад сделал такой, какой требовался: с указанием на агрессивные намерения «белофиннов».
В марте 1939–го на Карельском перешейке Мерецков и его штаб проверили боеготовность укреплений передового рубежа Карельского укрепленного района (КаУР), и она оказалась не на должной высоте. Выяснилось, что на огневых точках немало поломок и недоделок, которые потом, однако, так и не были устранены. Да их, честно говоря, никто и не торопился устранять: и Мерецков, и Ворошилов прекрасно понимали, что финны не будут штурмовать КаУР. Тогда же было проведено несколько командно — штабных учений, а также тактические учения 19–го корпуса с использованием танков Т-28. На учениях отрабатывался прорыв укрепленной полосы противника.
В начале марта 1939 года Советский Союз запросил у Финляндии согласия на аренду четырех островов в Финском заливе, включая Гогланд, для создания там военных баз. 8 марта финский посланник в Москве А. С. Ирие — Коскинен сообщил народному комиссару иностранных дел М. М. Литвинову, что финское правительство не может удовлетворить этот запрос. В ответ Литвинов заявил: «Мне лично кажется, что можно было бы даже перевести переговоры в плоскость обмена территорий. Для Финляндии, например, могла бы представить больший интерес уступка ей соответственной части нашей территории вдоль Карельской границы, чем бесплодные острова». Нарком предложил за четыре острова уступить Финляндии вдвое большую по площади территорию Советской Карелии. Рассматривался и вариант отодвинуть границу от Ленинграда на Карельском перешейке в обмен на более значительную территориальную компенсацию в районе к северу от Ладожского озера. Главнокомандующий финской армией барон Карл Густав Эмиль фон Ман- нергейм предлагал своему правительству принять это предложение. Он резонно считал: лучше уступить в малом, но избежать военного столкновения, в котором у Финляндии не было шансов на победу. Однако большинство членов кабинета сочло, что карельские болота — слишком неравноценная компенсация за стратегически важные острова и хорошо освоенную территорию Карельского перешейка.
В апреле 1939 года советско — финские переговоры закончились безрезультатно. Подчеркну, что в том же месяце Финляндия отвергла и предложение Германии заключить пакт о ненападении. В Хельсинки все еще надеялись удержаться на позиции нейтралитета.
Что же было дальше? Тут пора дать слово тогдашнему командующему Ленинградским военным округом К. А. Мерецкову:
После ухода Куусинена Сталин еще раз вернулся к вопросу о Ленинграде. Положение на финляндской границе тревожное. Ленинград находится под угрозой обстрела. Переговоры о заключении военного союза с Англией и Францией пока не приносят успеха. Германия готова ринуться на своих соседей в любую сторону, в том числе на Польшу и СССР. Финляндия легко может стать плацдармом антисоветских действий для каждой из двух главных буржуазно — империалистических группировок — немецкой и англо — франко — амери- канской. Не исключено, что они вообще начнут сговариваться о совместном выступлении против СССР. А Финляндия может оказаться здесь разменной монетой в чужой игре, превратившись в науськиваемого на нас застрельщика большой войны.
Разведка сообщает, что ускоренное строительство укреплений и дорог на финляндской стороне границы продолжается. Имеются различные варианты наших ответных действий в случае удара Финляндии по Мурманску и Ленинграду. В этой связи на меня возлагается обязанность подготовить… план прикрытия границы от агрессии и контрудара по вооруженным силам Финляндии в случае военной провокации с их стороны.
Сталин подчеркнул, что еще этим летом можно ждать серьезных акций со стороны Германии. Какими бы они ни были, это неизбежно затронет либо прямо, либо косвенно и нас и Финляндию. Поэтому следует торопиться. Через две — три недели я должен был доложить свой план в Москве. Независимо от этого попутно на всякий случай форсировать подготовку войск в условиях, приближенных к боевым. Ускорить и развернувшееся в ЛВО военное строительство. Все приготовления держать в тайне, чтобы не сеять паники среди населения. Жданова держать в курсе дела. Мероприятия маскировать, осуществлять по частям и проводить как обычные учения, никак не подчеркивая, что мы вот — вот можем быть втянуты в большую войну».
Что ж, прав был русский писатель Марк Алданов: «Наступательных войн в истории никогда не было и не будет: все войны делятся на оборонительные и «превентивные»». Всегда найдется угроза для безопасности государства. Как ни изменяй границу, какой?нибудь важный пункт непременно окажется недопустимо близко от территории недружественного государства. А предлог для переноса границы дальше на запад (север, юг, восток) можно отыскать в два счета. И соседнее государство может когда?нибудь, через месяц, через год или через десять лет, напасть, одно или в союзе с более мощной державой. Чтобы упредить такое потенциальное нападение, надо просто взять и ударить первым. Вот логика и тактика всех агрессоров в истории, от египетских фараонов и Чингисхана до Саддама Хусейна. Гитлер и Сталин тут отнюдь не оригинальны.
Мерецков фактически признал, что уже в июне 1939–го началась подготовка к вторжению Красной Армии в Финляндию. А угрозы никакой не было. Можно быть абсолютно уверенным: в ту пору ни один финский политик или военный даже в горячечном бреду не помышлял об ударах по Ленинграду и Мурманску. Финны совсем не горели желанием стать «застрельщиками большой войны». Наоборот, они надеялись, что в случае такой войны Финляндии удастся остаться в стороне.
Характерно, что Сталин поручает Мерецкову подготовить «контрудар» на случай «провокации» с финской стороны. А ведь провокация совсем не равнозначна нападению с целью захвата важных промышленных и портовых центров. Гитлер, например, организовал провокацию в Глейвице, чтобы получить предлог для удара по Польше. Как мы вскоре убедимся, по тому же пути пошел и Сталин в случае с Финляндией.
Любопытно и то, что, по Мерецкову, о военных приготовлениях финнов сообщает ему Сталин. Если бы такие приготовления действительно имели место, все должно было бы быть иначе: прежде их непременно заметила бы подчиненная Мерецкову разведка Ленинградского военного округа. Мы?то знаем, что в действительности Сталин к тому времени уже располагал докладом именно командующего ЛВО, где говорилось о якобы агрессивных намерениях финнов. Но в мемуарах Кирилл Афанасьевич постыдился об
