Тайны финской войны

8–й армии был для всех несомненным, но действия 8–й армии запоздали. Это было нам указано Ставкой Главного командования».

Успех советского наступления в феврале — марте 1940 года заставил финское правительство искать способы скорейшего прекращения войны, хотя армия Суоми так и не была разгромлена.

Путь к миру

Какой же путь прошли СССР и Финляндия к миру, наступившему в заснеженных карельских лесах 13 марта 1940 года? Переговоры о мирном соглашении начались еще накануне генерального советского наступления на линию Маннергейма. 5 февраля в Стокгольме В. Таннер встретился с советским полпредом в Швеции А. М. Коллонтай. До этого через министра иностранных дел Швеции Карла Гюнтера советская сторона дала понять, что договор теперь может быть заключен только на более жестких условиях, чем те, что обсуждались осенью 1939–го. Самым болезненным для финнов требованием была уступка полуострова Ханко. Финское правительство предложило начать переговоры с того, о чем удалось договориться перед войной. Финляндия также была готова к дополнительным территориальным уступкам на Карельском перешейке на основе обмена территорий с СССР. Финны готовы были согласиться и на специальный международный договор о нейтрализации Финского залива. Молотов разрешил Коллонтай встретиться с Таннером. Александра Михайловна показалась финскому министру иностранных дел, помнившему ее по встречам в 1910–х годах, «сердечной пожилой дамой», не проявившей, однако, былой гибкости мысли. Таннер от своего имени предложил вместо Ханко уступить один из островов у входа в Финский залив. Из Москвы запросили, какой именно остров имеется в виду. Но к тому времени произошли события, сделавшие финнов менее уступчивыми. 5 февраля Высший военный совет Англии и Франции принял решение направить экспедиционный корпус в Скандинавию для помощи Финляндии. Шведское правительство всерьез рассматривало возможность посылки на помощь финнам батальонов добровольцев (два из них в конце февраля прибыли на северный участок фронта и сменили там финскую бригаду, перебрасываемую на Карельский перешеек). Таннер и Маннергейм скептически отнеслись к возможности англо — французского десанта. Но премьер — министр Р. Рюти полагал, что это обещание можно будет использовать для давления на Советский Союз.

Западных союзников в конечном счете волновала не судьба Фииляндии, а открывавшаяся заманчивая возможность установить свой контроль над шведскими месторождениями железной руды. Отсюда Германия получила три четверти железорудного сырья для своей металлургической промышленности. Уинстон Черчилль, занимавший в то время пост первого лор — да Адмиралтейства (военно — морского министра), еще 19 сентября 1939 года обратил внимание кабинета на важность прекращения экспорта в Германию шведской руды из норвежского порта Нарвик. Он предложил британскому министерству торговли закупить у шведов всю руду. Эта идея поддержки не нашла. И вот теперь помошь пострадавшей от советской агрессии Финляндии была удобным предлогом для того, чтобы отстранить Германию от шведской руды. Дадим, однако, слово самому Черчиллю:

«Для доставки военного снаряжения и добровольцев в Финляндию существовал только один путь. Порт Нарвик с его горной железной дорогой к шведским железным рудникам приобрел новое моральное, если не стратегическое значение. Использование Нарвика для снабжения финских войск затрагивало нейтралитет Норвегии и Швеции. Оба эти государства, в равной мере страшившиеся Германии и России, хотели только одного — не быть втянутыми в войны, которые уже начали разгораться вокруг и готовы были поглотить и их… Английское правительство не хотело, конечно, совершить даже формальное нарушение норвежских территориальных вод, минировав норвежский коридор для обеспечения себе преимущества перед Германией. Но, подчинившись более благородному побуждению, лишь косвенно связанному с нашими военными интересами, оно предъявило Норвегии и Швеции гораздо более серьезное требование свободного пропуска людей и поставок для Финляндии.

Я горячо сочувствовал финнам и поддерживал все предложения, направленные им на пользу. Я был рад этим новым благоприятным настроениям, считая, что они помогут нам добиться крупного стратегического преимущества перед Германией, которая, таким образом, оказалась бы отрезанной от важных для нее источников железной руды. Если бы Нарвик стал своего рода союзной базой снабжения финнов, несомненно, было бы нетрудно помешать немецким кораблям грузиться там рудой и беспрепятственно плыть по коридору в Германию».

11 декабря первый лорд Адмиралтейства заявил на заседании кабинета министров: «Было бы выгодно, если бы развитие событий в Скандинавии привело к участию Норвегии и Швеции в войне с Россией. Мы тогда могли бы под предлогом оказания им помощи получить плацдарм в Скандинавии, причем без объявления войны России нам самим. Такое положение открыло бы нам обнадеживающие перспективы в войне на море».

В Париже и Лондоне не хотели оказаться в состоянии войны с СССР — потенциальным их союзником против Германии. Там рассчитывали, что англо — французские войска на севере Финляндии и в Норвегии будут выполнять лишь охранные действия и не вступят в бой с Красной Армией.

16 декабря Черчилль представил британскому кабинету министров новый меморандум, где говорилось: «Действенное прекращение перевозки железной руды из Норвегии в Германию было бы равносильно крупной наступательной операции». Он предлагал минировать подступы к Нарвику и шведским портам в Ботническом заливе. Так рискованно далеко правительство не готово было заходить. Ограничились нотой протеста Норвегии по поводу чрезмерного использования Германией ее территориальными водами. Штабам армии и флота поручили подготовить план десанта в Нарвике для помощи Финляндии, а также проанализировать последствия возможной оккупации Германией Южной Норвегии.

Решение было принято на заседании Верховного военного совета союзников 5 февраля 1940 года: отправить в Норвегию 3–4 дивизии. Англичане и французы вот так рассчитывали убедить Швецию разрешить транзит войск и военных поставок для Финлян — дии, а исподволь поставить под свой контроль норвежские железные рудники в Елливаре. Две английские дивизии, предназначавшиеся для отправки во Францию, были оставлены в метрополии и начали подготовку к высадке в Норвегии. Считалось, что для действительной помощи Финляндии необходимы силы не менее чем в 30–40 тысяч человек. Однако, что делать, если Швеция и Норвегия откажут в транзите, — союзники не знали. Верных решений, как выйти из- этого щекотливого положения, в Лондоне и Париже просто не существовало.

Неудачи финской армии на Карельском перешейке заставили Хельсинки колебаться между заключением тяжкого мира и возможностью продолжать сопротивление при содействии западных союзников. Таннеру в Стокгольме было заявлено, что Швеция не собирается направлять в Финляндию регулярные войска, но готова содействовать ей в достижении мира. А 17 февраля шведское правительство объявило, что не допустит на свою территорию войска Англии и Франции.

22 февраля Москва известила Швецию о своих условиях: аренда полуострова Ханко сроком на 30 лет, передача Советскому Союзу всего Карельского перешейка вместе с Выборгом и района к северо — востоку от Ладожского озера. К условиям, продиктованным еще 12 февраля через Коллонтай, добавилось новое требование: уступки Сортавалы и Выборга. Новая граница, по требованию Советов, соответствовала примерно той, что была установлена Ништадтским миром 1721 года после Великой Северной войны при Петре Великом. Финляндия должна была к тому же заключить с Советским Союзом договор о совместной обороне Финского залива.

В тот же день, 22 февраля, в ставку Маннергейма в Миккели прибыл английский генерал К. Линг, чтобы сообщить детали предстоящей англо — французской экспедиции в Скандинавию. 3–3,5 дивизии должны прибыть в конце марта в Финляндию и защищать север — ный участок фронта у Петсамо. Но для этого необходимо официальное приглашение от финского правительства и согласие Норвегии и Швеции на транзит. На вопрос, что будут делать Англия и Франция, если шведы ответят отказом, Линг не смог дать