кубического сантиметра и поселяет в каждый из них свой тип света, если это необходимо. При этом всё вместе не выглядит дробно или неестественно. Из под его рук выходят настоящие неповторимые шедевры и я готов не спать, а смотреть на то, как он это делает.
Я затарил официанта закусками и расположился на своём любимом диванчике, с этого места видна вся гостиная и оба её входа-выхода. Герт где-то рядом, я научился чувствовать его присутствие, оно, как будто обнимает меня неуловимым звуком. Его странное внимание стало для меня естественной неотъемлемой частью жизни. После того случая в коридоре Герт стал избегать прямых контактов со мной, так что, я совсем перестал опасаться косых взглядов.
Репетиция закончилась, и пёстрая толпа в костюмах шумно заполнила гостиную. Казалось, им не терпелось выговориться после молчаливого представления. Все кричали и жестикулировали, как сумасшедшие. Странно, но я почувствовал себя, как в родной семье. Сначала они все вместе, как привязанные друг к другу, подошли к пирамиде и долго шумели там перед тем, как рассесться по столикам и диванчикам. Одна из многоярусно юбочных девушек подошла и присела на край моего дивана.
А вот это ещё более странно — моя первая реакция на это была агрессивной. «Это моё место, я первый занял его!» — Ужаснулся я воплю внутри меня, но вслух ничего не произнёс. И тут я услышал, как она называет имя, моё имя, которое я не выражаю вот уже много лет. Неудивительно, ведь мне его дали при рождении в Кслантенале и я давно из него вырос. Кусок, который я жевал, просто застрял в горле и я заставил себя посмотреть на даму, автоматически сканируя её Звук.
— Милиана?
— О, ты узнал меня! Не ожидала встретить тебя здесь, это слишком просто, так не бывает! Мы давно репетируем, почему ты не подошел раньше, ты ведь здесь работаешь?— затараторила она.
— Я всегда внизу, в мастерской, и не узнал тебя в виде миниатюрной голограммы.
Девушка была симпатичной, но я её совсем не знаю и не понимаю её восторга, она ведёт себя так, как будто мы унесённые ветром в разные края давние любовники. Я снял глазами её пышный наряд и решил, что она очень даже ничего, но весь мой организм почему-то ощетинился. Это совсем не та реакция на женщину, сидящую слишком близко к парню, у которого второй месяц пустует постель. Но я быстро справился и, решив подыграть ей, как ни в чём ни бывало спросил:
— Как нужно воспринимать то, что вы там на сцене показываете?— Я не пытался произвести на неё впечатление умного, хотя следовало бы.
— Это называется пьеса, очень древнее искусство актёрской игры, но оно не сохранилось в первозданном виде.
— Почему?
— Люди с тех пор очень изменились, древние пьесы проговаривались и были рассчитаны на слуховое и зрительное восприятие. Современный человек сканирует и проживает вне зависимости от того, что говорят, поэтому сейчас пьесы без слов. Каждый из актёров, как бы надевает на себя чувства, эмоции и переживания персонажа, вживаясь в роль, он начинает выражать не себя, а своего героя. Это очень сложно. Мастерство актёра состоит в том, чтобы передать состояние зрителю, который, как бы становится то одним, то другим героем пьесы и переживает вместе с ними всю напряженную гамму трагедии, вкус любви, боль утраты, горечь предательства… Многие чувства вообще незнакомы современному человеку и ему негде их прожить, он может получить подобный опыт только здесь, в театре.
— О, ты тоже владеешь подобным мастерством?
— Совсем немного. На самом деле я выражаю одно чувство, и всё представление держу только его, подкрашивая им некоторые сцены.
— Зависть?
— Как ты узнал?
— Просто угадал, ты сидишь слишком близко и ещё не вышла из образа.
— Из тебя выйдет хороший зритель, ты умеешь быть неотчуждённым.
— Каким?
— Сопряженно проживать других, но, на самом деле я не знаю этого.
Мы весело болтали и меня попустило. Как в добрые старые времена, симпатичная девушка непринуждённо общается со мной и это означает перспективу более близкого знакомства. С женщиной из Кслантеналы, только такая могла знать моё первородное имя, нельзя торопить события, даже если она живёт в Ягинуине. Пришедшие с той стороны воспитаны на условностях, приличиях и ритуалах, которые невозможно ничем вытравить. Несколько дней мы встречались в гостиной, я сам искал её общества, пренебрегая соблазном остаться наедине с синогулятором в своей комнате и поесть по-человечески. Романтическая прогулка за пределы Минунзу была бы уместна, но не было возможности: все на ушах в связи с приближающимся выступлением.
Однажды, вечером Синона мы сидели в опустевшей гостиной. Как комфортно иметь дело с человеком, когда совпадают ваши биоритмы. В такое время, как сейчас, пранаиниане ещё спят или пытаются проснутья, а синонцы уже отдыхают. Пирамида свернулась, скомпактифицировалась и вошла в режим перезагрузки, уйдя куда-то в подполье. Посередине зала развернули бассейн с тёплой водой, который просто стоит прозрачными разнотемпературными ярусами разной глубины без видимых ограничений. Самый высокий водяной столб упирается в потолок и спадает негромким водопадом вниз, омывая всех бодрящей прохладой. Мы с Милианой тоже погрузились в этот бассейн и зависли, как в воздухе, в его прозрачном текучем хрустале воды.
— Ты что, правда, совсем не помнишь меня?
Все эти дни мы обсуждали разные темы, не касающиеся нашего совместного прошлого, о котором я не помнил. Все её попытки поговорить о Кслантенале, я переводил в другое русло и поддерживал разговор просто из вежливости с чувством того, что теряю время, которое мы могли бы провести в постели. Это стало надоедать мне, и я признался, что не помню её.
— Не помню.
— Но, ты же назвал меня сразу тем именем, которое я носила в Кслантенале.
— Оно у тебя не поменялось до сих пор, я просто услышал Звук, а не вспомнил.
— Возможно, ты потерял часть памяти, проходя через мембрану, я слышала, что такое бывает.
— Возможно, — соврал я, чтобы не обидеть её.
— Я искала тебя все эти годы, — тихо прошептала она и её тело, казавшееся повисшим в воздухе, тихонько задрожало.
— Зачем я тебе понадобился?
— Когда ты исчез, жизнь потеряла всякий смысл. Все говорили, что ты умер, но я не верила и стала искать возможность уйти вслед за тобой.
— Откуда ты знала, куда нужно идти?
— Я просто знала, — уклончиво ответила она.
Я поднатужил память, но всё равно не вспомнил её. Наверное, какая-то из дочерей соседних кланов. Их девочки дружили с моими сёстрами и часто бывали в нашем поместье. Разумеется, для меня существовала только Аора, и на малолеток я не обращал внимания.
— Давно ты здесь?
— Около года.
Я посмотрел на неё, как на живую посылку из детства:
— Как там моя имА?
— С ней всё в порядке, она почти не изменилась, только постарела, конечно.
— А Аора?
— Наверное, тоже неплохо, я не видела её ни разу, она ведь теперь Верховная Правительница и не общается с простыми смертными.
В её голосе послышалась обида и неприкрытая зависть. Неужели она хотела бы поменяться с Аорой местами и жить вечным спектаклем при одних и тех же декорациях в искусственной Кслантенале?
— Ты прекрасно адаптирована для человека, живущего в Ягинуине около года.
— Я быстро учусь, — просияла она, — кто эта девушка?
— Где? — я всмотрелся в направлении её кивка. В полумраке гостиной на одном из диванов, повёрнутого к нам спинкой, притаился Герт.
