Вернер Маусс уличает Рене Дюэ в том, что ювелир сам инсценировал ограбление. Дюэ отправляется на несколько лет за решетку. Страховая компания освобождается от всех обязательств. Детектив Маусс становится на несколько сот тысяч марок богаче. Так оно и вышло. Почти. Вот только не нужно было с помощью полиции устанавливать подслушивающие устройства. И бурить дырки в стенах. И совершенно излишне было переводить на личный счет полицейского, участвовавшего в расследовании, несколько тысяч марок. В особенности же – не стоило выкидывать в уличную канаву полицейские акты, свидетельствующие о том, что кроме самого ювелира существуют и другие – посторонние – подозреваемые. Хотя большая часть перечисленных недочетов почила под знаком недоказуемости, ювелир, уже было приговоренный, получил- таки свою страховую премию.
Вернер Маусс не дождался второй половины гонорара и остался при 350 тыс. Самое же неприятное – пресса получила две-три довольно ясные фотографии Вернера Маусса. Раздраженная упреками в «попирании правового государства» полиция отныне отвечала: «Маусс больше не работает». Хотя откуда полиции было это знать?
Маусс, возможно, с удовольствием ушел бы на покой. У него было поместье в Германии, резиденция в Панаме, банковские счета в Лихтенштейне, личный самолет и небольшой частный зоопарк с лохматыми муфлончиками, настойчивыми козерожиками и радужными павлинчиками. Правда, все это было зарегистрировано на вымышленное имя. Но Маусс даже женился во второй раз по фальшивым документам.
Но о каком покое может идти речь? У частных детективов нет профсоюза. На жизнь надо зарабатывать! Террористов же между тем поубавилось. Полиция стала несговорчивой. Частные предприниматели жались с гонорарами. И главное – за 25 лет Маусс пристрастился совать нос в государственные дела. К счастью, из госаппарата Федеративной Республики не совсем улетучился ветер романтики. Господа в Бонне по-прежнему ценили сочные голливудские фантазии.
Вернер Маусс исчез примерно в 1986 году. Дабы обнаружиться в конце 1996 года во франкфуртском аэропорту. В котором, напомним, стартовало наше повествование. В жизни всегда есть место высокооплачиваемому подвигу. Новое – патетическое – хобби Вернера Маусса называлось: спасение заложников. Речь идет, разумеется, не о подвыпивших бюргерах, которые запирают тещу на ключ, вымогая у жены денег на опохмел. Граждане Европы стали в восьмидесятые-девяностые годы с головокружительной частотой попадать в плен к разнообразным экстремистам. Главным образом, в Латинской Америке и на Ближнем Востоке.
В ЖИЗНИ ВСЕГДА ЕСТЬ МЕСТО ВЫСОКООПЛАЧИВАЕМОМУ ПОДВИГУ . НОВОЕ – ПАТЕТИЧЕСКОЕ – ХОББИ ВЕРНЕРА МАУССА НАЗЫВАЛОСЬ: СПАСЕНИЕ ЗАЛОЖНИКОВ.
Вернеру Мауссу снова подвернулось поле деятельности, на котором пересекались государственные интересы, частные заботы и внушительные денежные суммы. С тех пор его таки швыряло между Колумбией, Бейрутом, Пномпенем. В джунглях международного терроризма Вернер Маусс производил впечатление диковатое – жизнерадостный, голубоглазый, свежевыбритый, со спутниковым телефоном в кейсе. И килограммами наличности. Ибо целебный рецепт Маусса годами оставался неизменным. Платить, платить и еще раз платить.
Этот – скажем прямо, давно запатентованный другими – метод принес Мауссу репутацию лучшего в мире частного посредника по освобождению заложников.
Только не надо спрашивать почему. Автор не знает. И, скорее всего, никто не знает. Заплатить может каждый. Фирма, посольство, государство, частное лицо, в конце концов. Были бы деньги. Отметим: опыт Вернера Маусса приносил особенно богатые плоды в Колумбии, где местные повстанцы-герильерос считают похищения частных лиц надежным способом пополнения революционной кассы.
Вернер Маусс впервые оказался в Колумбии еще в 1984 году. Тогда речь шла о выкупе двух немецких техников. В обмен повстанцы получили детские сады, оборудованные походные госпитали. И, возможно, что-то наличными. С тех пор Маусс регулярно обменивал пленников (среди которых бывали не только немцы, но и итальянцы, датчане, австрийцы) на деньги, техническое оборудование и медикаменты. Последняя героическая операция по спасению человеческой жизни может дорого обойтись самому спецагенту Мауссу. Вылетев, напоминаем, из Франкфурта с двумя фальшивыми паспортами на одно и то же женское имя, Вернер Маусс отправился выручать из колумбийских джунглей жену немецкого инженера, фрау Бригитту Шоне. Для которой, собственно, оба паспорта и предназначались. Операция, бесспорно, удалась.
НА САМОМ ЛИ ДЕЛЕ ОГОВОРЕННЫЕ СУММЫ ВЫКУПА ТАК ВЫСОКИ , КАК СООБЩАЕТ Г-Н МАУСС? И НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАН ЛИ ГЕРР МАУСС ЛИЧНО В ТОМ, ЧТОБЫ ДРАГОЦЕННЫЕ ГРАЖДАНЕ ЕВРОПЫ ПРОДОЛЖАЛИ ИСПРАВНО ПРОПАДАТЬ В ДЖУНГЛЯХ КОЛУМБИИ?
Фрау Шоне вернулась домой, к супругу. Самому Вернеру Мауссу пришлось задержаться в неуютной колумбийской тюрьме. Властям этого несколько хаотичного государства пришел в голову беспокойный вопрос. Который, скажем честно, уже неоднократно приходил в различные головы. Но как-то без особых последствий для герра Маусса. На самом ли деле оговоренные суммы выкупа так высоки, как сообщает г-н Маусс? Проще говоря, не берет ли он, помимо частных гонораров, еще и комиссионные с повстанцев? И не заинтересован ли герр Маусс лично в том, чтобы драгоценные граждане Европы продолжали исправно пропадать в джунглях Колумбии? Возможно, вопрос и на этот раз повис бы в воздухе. Но кто-то из высокопоставленных колумбийских чинов не вовремя огласил не вполне удобное предположение. В случае с фрау Шоне похитители могли бы, судя по всему, уступить тысяч за двести долларов. Вернер Маусс же привез в своем кейсе около полутора миллионов. Кто-то из коллег Маусса не без иронии заметил по этому поводу: герильерос не выписывают квитанций.
Колумбийская полиция подозревает Маусса в соучастии в похищении. Немецкие спецслужбы пытаются сформулировать одновременно внятный, но уклончивый ответ на вечный вопрос: на кого, собственно, работает Вернер Маусс. Маусс сидит в камере и подписывает протоколы допросов, в которых не понимает ни слова. Ибо за 10 лет миротворчества так и не удосужился выучить испанский язык. Местные газеты ему переводит сокамерник, бывший наемный убийца. За сказочный гонорар – $3 в минуту.
Вор королевы
Ник Лисон (Nicholas «Nick» Leeson) (род. в 1967 году)
Все знали, что я делаю. Они поставили меня играть в рулетку, а теперь хотят, чтобы я расхлебывал все сам.
Ник Лисон
Говорят, что именно ему банк Barings обязан своим падением. Это не бесспорно, зато эффектно. Бесспорно другое – если бы Barings не обанкротился, слава Ника Лисона никогда не вышла бы за пределы круга финансовой элиты. За его нынешнюю всемирную известность дорого заплатили тысячи вкладчиков, владельцы банка, английская разведка и лично королева Великобритании. Barings был почтенным банком с безупречной историей, насчитывающей двести тридцать три года. Отцы-основатели оставили отлично налаженное дело и завещали потомкам скромность как главную деловую добродетель. Череда наследников на протяжении столетий исправно следовала этому завету, выдавая безукоризненные балансы и скромные, но надежные прибыли.
Ник Лисон был ничем не примечательным молодым человеком незавидного происхождения и неопределенных способностей. Анекдотически известен лишь один его талант – проваливать экзамены по математике. В этом он, по свидетельству соучеников, преуспел как никто.
Ничего трагического здесь, разумеется, нет. В конце концов, на свете есть много вполне уважаемых профессий, с математикой решительно не связанных. Например, литература. Или живопись. Или… да мало ли что. Но Лисон занялся финансами, очевидно задавшись целью доказать, что банковский бизнес к точным дисциплинам не относится. Эта теорема нашла решение в дальнейшем. Barings ангажировал своего будущего душегуба в 1992 году, после того как душегуб отслужил недолгое время в банке Coutts & Co. Там он довольствовался более чем скромным жалованьем – около $15 тыс. в год – и никакими сверхъестественными поступками внимания к себе не привлекал. В том же недоброй памяти 1992 году в Barings был избран новый председатель правления. Питер Бэринг, 59 лет, сменил на этом посту своего брата.
Никто не спорит, что считаться символом надежности и респектабельности в финансовом мире – лестно. Но не очень вдохновляющие прибыли отчасти обесценивали в глазах Питера Бэринга эту честь. Он сообразил, что скромность уже не стоит первым пунктом в повестке дня. На очереди – риск, мгновенные обороты, сложно организованные и молниеносно исполненные спекуляции. Богатство перестало ассоциироваться с толстым бумажником, шелестом банкнот или лязгом замка на сундуке, скрывающем от нескромного взгляда россыпи золотых монет. Деньги окончательно потеряли свою материальную субстанцию – и легко перетекают по темным лабиринтам компьютерных сетей.
Честолюбие Лисона, занимавшегося скучной координацией деятельности банка на биржах в Осаке и Сингапуре, пришлось Берингу кстати. Активность Лисона очень скоро вышла за рамки отведенных ему полномочий. И вместо того, чтобы пригасить
