Хохоча, он стал раскачивать свою «пешку» из стороны в сторону. Испуганно пища машина зашла на очередной поворот.
«Теперь!» – хлестнул приказ.
Резко откинувшись, Лео всем весом потащил робота за собой. «Пешка», треснув, вылетала из желобка. Чудом устояв на ногах, он, как зверь, рвущийся из ловушки, бросился к краю учебной площадки. Роботы, на секунду замерев, начали ускоряться, жужжа, словно потревоженный улей. Бег Лео с каждым шагом все больше походил на падение. Оттолкнувшись сильней, он вытянул руки и нырнул – прочь из страшного круга.
Тяжелый удар о камень на миг сбил дыхание, но Лео, не обращая внимания на боль в груди, наслаждался восхитительной прохладой пола. Кажется, он мог бы так лежать вечно. Таинственный голос замолчал и растворился в разуме Лео, у князя сейчас не был сил думать о том, откуда он взялся и почему пропал. Главное, что он сам жив и цел.
«Почти цел», - фыркнул в пол Лео, вспомнив о мизинце.
Неожиданная мысль заставила его приподнять голову.
Действительно, почему он так легко отделался? В самом конце его должны были зацепить. По спине. Вскользь, но должны были. Нужно разобраться.
Лео попытался встать на четвереньки, руки сильно дрожали, и когда он смог, наконец, приподняться, то увидел, что на полу осталось широкое, влажное от пота пятно.
Осторожно, боясь головокружения, Лео оглянулся – роботы замерли в нелепых позах. Тот, мимо которого он прорывался, так и застыл с поднятым для удара клинком.
Что все это значит?!
- Я уже думал, ты собрался здесь до вечера лежать, - послышался хорошо знакомый голос.
С огромными усилиями Лео поднялся на колени. В нескольких шагах от него невозмутимо стоял мастер оружейник. В руках Циклопа поблескивал бронзой управляющий жезл. На красивом лице отражалась скука.
Неужели… Нет, даже Циклоп никогда бы, не посмел так рисковать жизнью ученика!
- Развлекаешься? – осведомился оружейник.
- Механизм… - голос сорвался, Лео закашлялся, стуча себя по груди, - Механизм вдруг запустился. Не знаю почему.
Он перехватил странный взгляд, брошенный мастером в сторону роботов, как будто наставник о чем- то сосредоточенно размышлял.
- А что ты вообще потерял в моих владениях?
Леомир захлопал ресницами:
- Вы меня вызвали, мастер. Я явился по вашему приказанию.
- По-моему приказанию, - протянул Циклоп, потирая ладонью подбородок. – Какой я, однако, затейник.
Лео вопросительно посмотрел на него, но тот не пожелал развивать тему.
- Ну что ж, думаю, сегодня наши занятия придется отменить, - сказал оружейник, пряча жезл в карман, - все равно толку от тебя не будет. Можешь радоваться. Хорошего дня, дитя.
Развернувшись, Циклоп невозмутимо покинул Стружкоснимаетель, оставив потрясенного Лео наедине с его сомнениями.
Раскаленный воздух тек через зажатую меж высоких холмов долину, омывая древние стены маленького родового поместья. Промокнув лицо тонкой саудовой тканью, смоченной ароматной холодной водой, канцлер Алвиад отступил в спасительную тень крытой террасы. На тонких каменных колоннах старчески шелестел пожелтевшими листьями плющ.
Какая же страшная зима в этом году. Урожай наверняка погибнет, высокородные нажмут на крестьян, и к следующей осени все выльется в череду безумных мятежей. И хорошо, если только этим и кончится.
Канцер раздраженно поморщился, отталкивая сто раз передуманные мысли. Здесь и сейчас он должен всего себя посвятить только одному. Торопливо подошедшей узкоплечий слуга протянул большую серебряную чашу, наполненную ледяной водой, смешанной с полупрозрачными бледно-синими лепестками.
- Госпожа скоро выйдет? – спросил Алвиад, пока его руки, будто сами собой одергивали и разглаживали домашнюю одежду – светлые просторные штаны и голубю рубаху, с вышитым серебряной нитью белокрылом на груди.
- Уже вот-вот, - ответил слуга, скрывая улыбку.
Князь и сам усмехнулся в бородку:
- Как на первом свидании. Помнишь те времена?
- Разве можно такое забыть. Осмелюсь заметить, что вы выглядите как жених, а эта вышивка особенно удалась госпоже.
Тепло улыбнувшись, Алвиад нежно погладил блестящую на груди птицу.
До мужчин донесся легкий шелест мягких туфелек, и слуга, поставив чашу на перила террасы, деликатно удалился прочь, хотя даже останься он, канцер бы этого не заметил. Позабыв обо всем на свете, Алвиад повернулся к ведущей в дом двери, занавешенной тонкой радужной тканью. Белая рука отодвинула пелену, Гайлия Имарос с улыбкой ступила на террасу.
Длинные белые косы мягко покачивались в такт шагам, в больших фиолетовых глазах танцевали, сталкиваясь и взрываясь, золотые искры, алые губы пульсировали живой кровью. Лицо княгини сияло внутренним светом, будто нарисованное великим художником на драгоценной саудовой ширме. Такие как сокровища хранили в старых семьях, а на Солнцестояние зажигали за ними свечу.
Она была прекрасна! Тупая игла застарелой боли вонзилась в сердце Алвиада. Его жена всегда была красавицей, но никогда не походила на сошедшую к смертным небесную деву. Он хорошо знал, что нынешний блеск – лишь внешнее отражение ее смертельного проклятья. Багровая лихорадка, словно в насмешку, дарила тем, в кого запустила когти, потрясающую колдовскую красоту.
- Ты замечательно выглядишь, - глупые слова вылетели прежде, чем он успел их поймать.
Гайлия звонко рассмеялась. Всеблагой, как давно он не слышал ее смех.
- Никогда бы не поверила, что настанет такой день, но сейчас я с радостью услышала бы, что сильно подурнела, - сказала она, касаясь пальцами сияющей щеки.
- От меня ты такого никогда не услышишь. В моих глазах ты всегда тот же цветок Великой равнины.
- Льстец, - мягко улыбнулась она, с удовольствием подставляя лицо жарким солнечным лучам. – Я уже забыла, когда в последний раз выходила из комнаты. Прошлой весной, кажется?
Алвиад поежился, будто в этот невероятно жаркий зимний день откуда-то подул промозглый ветерок:
- Не нужно об этом вспоминать, - быстро сказал он, сжимая в руках ее нежную ладонь, - Ты же видишь – новое лечение помогает, скоро ты не просто сможешь выходить из комнаты и гулять везде, где пожелаешь. Ты сможешь жить нормальной жизнью.
- Ты мечтатель, - белые косы печально качнулись.
Она уже не верит, что это возможно - понял князь. В глазах Алвиада, прежде чем он успел отвернуться, вспыхнула печаль.
Гайлия легко коснулась его темно-русых волос:
- Прости, тебе, должно быть, кажется, что ты борешься за нас двоих. Может и так. В нашем союзе ты
