завораживало. Поэтому, когда Стэн, по-прежнему за кончики пальцев, продел ее руку себе под локоть и повел к столу, она пошла за ним, забыв не только про Митчелла, но и про Айрин, перед которой в любых других обстоятельствах ей было бы неудобно. К счастью, выяснилось, что со Стэном Бердичевски удобно абсолютно все, и скоро он, Тата и подростково-тоненькая Айрин, стоя у стола, самым неаристократичным манером прихлебывали шампанское, уплетали вкусное, облизывали пальцы и с набитыми ртами, наперебой, травили анекдоты — но тут за Стэном было не угнаться. Они хохотали, кокетничали и перекрестно флиртовали друг с другом, давно перестав понимать, кто и с кем. «Товарищ» Бердичевски, как он велел себя именовать — «я же ваш, советский, только свинтил с предыдущей волной» — с премилой невозмутимостью сыпал матерщиной. Тата уже не могла смеяться — у нее раскалывались ребра.
— Ой, смотри, Голдманы! — вдруг вскричала Айрин и, лучезарно улыбнувшись Тате, упорхнула.
Тата осталась вдвоем со Стэном, который мгновенно сменил тон, начал поглаживать ее по руке и забасил комплименты, смелые, но до того смешные, что Тата не сразу сообразила, что разговор принимает скользкое направление. А когда поняла и смутилась, не зная, как реагировать, к ним, на ее счастье, подошел Митчелл.
— Вижу, вы не скучаете, — с еле уловимой прохладцей произнес он. — Простите, Стэн, но, к сожалению, я не могу вам позволить монополизировать Тату. Мне нужно ее кое с кем познакомить. Кроме того, пора представлять книгу…
Митчелл галантно поклонился Стэну, но, едва повернувшись к нему спиной, помрачнел и недовольно буркнул:
— Ты совсем забыла про Майка.
— Ничего подобного, я как раз собиралась его искать, — поневоле оправдываясь, ответила Тата. — Кстати, где он, не знаешь?
— Флиртует с барышнями, — кивнул куда-то вбок Митчелл.
Тата, проследив за его взглядом, увидела Майка: тот с бокалом шампанского в руках любезничал с длинноногой, длинноволосой тощей блондинкой. Как неоригинально, подумала Тата, но в сердце кольнула ревность. Пойти разобраться?
— Это подождет, — Митчелл схватил ее за руку над запястьем. — Сначала дело.
И, не отпуская, потащил представлять известным, нужным, важным, полезным людям.
Началась круговерть: лица, голоса, впечатления, шампанское. Презентация, которая для успевшей опьянеть Таты случилась как-то вдруг и вогнала в краску — Митчелл наговорил столько лестного, что она едва не убежала из зала. Впрочем, Митчелл, зная, с кем имеет дело, в критический момент незаметно вцепился ей в руку и слегка дернул, будто за поводок, и в итоге героиня дня сумела произнести относительно связную речь. Потом Митчелл предложил задавать вопросы, и все почему-то бросились к Тате табуном — так ей, во всяком случае, показалось, — затеребили, потянули во все стороны… Сознание не поспевало за этой бешеной каруселью. Неожиданно для себя перепрыгивая из разговора в разговор, Тата часто кивала, благодарила за комплименты, что-то кому-то отвечала и, от страха сморозить глупость, старалась побольше улыбаться с умным видом поверх бокала.
Время шло, атмосфера теплела, собрание бурлило как суп. Тата смутно удивлялась: она ждала чего- то чопорного, вроде научной конференции — презентация же, — а это больше походило на карнавал. Голоса звучали все громче. По залу неугомонным бесом носился Стэн Бердичевски — возникал из пустоты и тотчас исчезал, но траектория его перемещений прослеживалась по людям, согнувшимся пополам от хохота.
Прямо хвост от кометы, подумала Тата, зачарованно скользя глазами по жертвам фатального остроумия Стэна — и случайно увидела, как Айрин, мило увернувшись от какого-то старичка, выскользнула в фойе следом за высоким красивым юношей…
Внезапно Тата встретилась взглядом с Майком, о котором, признаться, искренне забыла. Он смотрел холодно, чуть презрительно. Ей стало стыдно. Она быстро пробралась к нему сквозь толпу, с извиняющейся улыбкой дотронулась до его рукава, сказала:
— Прости ради бога, я тебя забросила…
— А я и не надеялся, что ты ко мне подойдешь. Куда нам, простым смертным… Собственно, я бы не путался под ногами, но решил подождать из любопытства: вспомнишь ты обо мне вообще или нет?
— Майк, перестань! — воскликнула Тата. — Не обижайся, пожалуйста, ты же видел, Митчелл меня со всеми знакомил… я бы давно подошла, но он велел «повращаться в обществе»… пока ждали важных гостей… а потом презентация, речь… голова кругом… даже неудобно: Митчелл столько делает ради моего продвижения…
«Что я оправдываюсь, уламываю его, как капризного младенца», — мелькнуло между тем у нее в голове. — «Сегодня — мой особенный день, должен же он понять?»
Майк с брезгливым видом осведомился:
— Сколько тебе лет, Тата? Шесть? Ради продвижения! Куда, к себе в постель? Разве не доходит — он
— Майк, что с тобой, что ты несешь? Какую постель? Мы коллеги…
— Коллеги! Я не первый день на свете живу и кое в чем разбираюсь. Такой приемище ради никому не известной русской!
— Ему нравится то, что я делаю, моя первая книга хорошо продается, вот он и вкладывается в надежде на дальнейший успех….
— Ага, в койке! Или… постой… не говори мне… может быть, вы уже?…
Майк осекся. Тата окаменела. Вот они, его истинные чувства. Его истинное лицо. Объяснение всему, о чем не хотелось думать утром. Она развернулась и быстро пошла к выходу.
— Тата, подожди, постой! Я не то… я со злости…
Тата не могла обернуться, даже если бы хотела — она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться на людях.
Сбоку, из-за плеча, появился Митчелл, ее сегодняшний ангел-хранитель.
— Поссорились, — констатировал он. — Честно говоря, я этого ждал. Майк очень ревниво относится к твоему успеху. Прости, что я вот так, напрямую… Ну-ну-ну, тише… Сейчас найдем закуток, тогда поплачешь…
Он вывел ее в фойе, отвел подальше, в неосвещенную часть, к кожаным диванчикам, усадил, сел рядом.
— Ну как, будем плакать? — поинтересовался он, протягивая платок. — Или так посидим, поболтаем?
— Так посидим, — сквозь слезы улыбнулась Тата. — Макияж жалко.
Они поболтали ни о чем, а потом Митчелл, спросив разрешения, заговорил о Майке.
— Вы, естественно, помиритесь, — сказал он. — Но подумай, нужен ли тебе человек, который уже сейчас не в состоянии пережить, что ты удачливей его в работе? Это очень серьезный камень преткновения.
— Думаешь? — Тата повернула к нему недоуменное, грустное лицо, и Митчелл накрыл ее руку своей. Была в этом жесте излишняя интимность или ей почудилось? Тата неловко высвободилась и встала.
— Куда ты? — вскочил и Митчелл. — Постой… Успокойся… Конечно, не мое дело… нельзя влезать в чужие отношения… но я давно хотел… я же вижу, у вас с Майком не все гладко…
— Не все гладко?
— Слепому видно. Хочешь, поговорим об этом? Садись.
— Митчелл, спасибо, но… сейчас не могу… потом… мне пока надо…
Не договорив, она кинулась обратно, в зал. В голове звенело, мысли путались. Митчелл, не подозревая, ударил по самому больному месту. Если и посторонним видно… С другой стороны, возможно, Майк прав, у Митчелла свои интересы…
Она вошла в зал — и застыла, увидев Майка. Глупо улыбаясь, он одной рукой незаметно держал длинноногую блондинку за запястье, а большим пальцем другой стирал с уголка ее губ размазавшуюся помаду.
