Когда мне до смерти надоело бороться с баранкой на этой 'старой дороге', решил, что небольшой привал нам всем не помешает. Все же семь часов уже за рулём.
Все устали, и мы, и автобус. Автобус больше, так как подвеска его рассчитана на бездорожье, а не на такие, с позволения сказать, дороги. Мангышлак с Устюртом отдыхают.
И когда я уже собрался сделать такое объявление, Роза похлопала меня по плечу.
Я сбросил скорость и оглянулся.
- Есть активность в эфире, - сказала Роза.
- Много их?
- Не пойму, но не меньше двух источников. Может, три.
- Где они?
- Сзади, скорее всего, - голос уже неуверенный.
- Далеко?
- Трудно сказать. Если по-прямой, то километров десять - двенадцать.
- Ясненько. Будем искать, где спрятаться.
По крокам буров, сверив их с картой аэрофотосъемки (заранее распечатанной из ноутбука, ещё у Ноя), и с картой в самом ноутбуке, уверенно увёл автобус со Старой дороги, надеясь выскочить с неё на 'бурское направление' раньше преследователей, кем бы они ни были. И, уже там, сбросить 'хвост'.
Новая земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.
Не получилось. После того, как я свернул налево от Старой дороги в 'направление', нарисованное бурами, то километров через десять, по моему плечу опять захлопала розина ладошка.
- Они приближаются.
- Куда приближаются, к перекрёстку?
- Нет, к нам. Похоже, что они свернули за нами. Они тут недавно активно переговаривались. Потом кто-то кому-то приказал поворачивать.
- На каком языке они говорили?
- Хрен понять. И на идиш слова были, и на украинском и на английском, и ещё на паре языков мне неизвестных. Но слово 'поворачивай налево, блядь' было сказано по-русски.
- Вот блядь! - а что вы бы сказали на моем месте?
- Что делать будем, Жора, - озабочено спросила Роза.
- Снимать штаны и бегать.
- Я серьезно, - обиделась она.
- Я тем более, - пробурчал я, - Воевать будем, только вот место для генерального сражения найду, как Кутузов. Там и засадим им по самые помидоры. А пока отступаем, как Барклай.
Новая земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.
Место было неплохое. Да что там неплохое - гениальная позиция для нашей диспозиции.
После того, как с помощью лебедки и чьей-то матери, по бурской подсказке, мы преодолели на боковом направлении особо крутой подъём, и, под дикий визг девок, не менее крутой спуск, автобус, на скорости форсировав мелкий ручей с каменистым дном, остановился в неглубокой подковообразной низине. Метров сто пятьдесят на двести двадцать где-то размером.
Окруженная с обеих сторон непроезжими холмами, сзади крутым спуском за ручьём, на который так просто задом не заскочишь, низина эта была идеальной для расстрела врага из-за укрытий. А вперед из неё была только одна узкая 'дорога', которую можно было с легкостью крепко оседлать.
- То, что доктор прописал, - пробормотал я, - Я тебя вижу, ты меня нет.
Я не особый стратег и тактик. Я и на службе-то ничему такому особо не учился. Радиоразведка, всё же не спецназ ни разу. И даже не пехота. Просто книжки люблю читать. В том числе и про войну. Да и деда ещё живым застал в сознательном возрасте. А он у меня воевал в самых крутых войсках второй мировой войны - в саперах-штурмовиках. Спецназ по прорыву укреплений врага, с последующей их зачисткой. Причем предварительно они ещё и мины с предполья снимали и атаку шли впереди штрафников.
Дед ротой, затем и огнемётным батальоном командовал в 12-й отдельной Краснознаменной орденов Суворова, Кутузова и Красной Звезды штурмовой инженерно-саперной бригаде Резерва Верховного Главнокомандования. Той самой, что форсировала Сиваш, штурмом брала Мелитополь, Джанкой, Сапун- гору, Кишинев, Будапешт и Вену. В стальных кирасах. С огнеметами, автоматами, снайперскими винтовками и даже с фаустпатронами, которые в промышленных количествах появились в бригаде в 1944 году.
Кстати, в том же году рядовой Ватман таким фаустпатроном насмерть забил в рукопашной одиннадцать фрицев. Дед этот эпизод очень любил вспоминать, приговаривая, что фаустпатрон - страшное оружие!
И ещё дед мне рассказывал, как в январе сорок пятого они отбивались от озверелых эсесовцев, которым приспичило прорываться из осажденного Будапешта именно через его батальон и штаб бригады. И этот термин - 'огневой мешок', я, тогда ещё восторженный пацанёнок, запомнил накрепко.
Так вот эта долинка малая была идеальна для организации такого огневого мешка. Прорваться из него можно только вперёд, а там мы с десятком автоматов подковой. С флангов я снайперш своих поставлю. И пулемёт в лоб, слегка наискось. А отступить врагу отсюда просто некуда.
Собрал я девчат, построил и сказал.
- Отряд, слушай боевой приказ!
Новая земля. Плоскогорье между территорией Ордена и Южной дорогой.
На плоскогорье было не так жарко, как в низинах у моря. И ветерок гулял тут вполне ласковый. Но всё равно мы седьмым потом покрылись, дожидаясь, когда, наконец-то, две закамуфлированные машины, одна за другой, сползли с противоположного склона, практически на холостом ходу, и уже в ручье, взревев моторами, быстро его форсировали вброд, выкатившись на каменистый пляж на нашей стороне.
Первым скатился небольшой джипчик, очень похожий на 'виллис' времен второй мировой. Открытый, с пулемётом на турели и тремя додиками на борту.
Вторым был навороченный, вусмерть затюнингованый 'ленд ровер', который 'дефендер 110'. Сколько в нем наличного экипажа, сквозь затемненные окна не было видно. Но, не больше же, пяти тушек? Груз тоже где-то возить надо, учитывая, что в первый джипчик ничего серьезного не положить.
