Ответом было вроде бы молчание, но постоянный гул от тихих перешептываний ощущался явно.
- Тогда собрание нашей пионерской дружины имени пионерки-героини Дуни Кулаковой объявляю открытым. Ведущий собрания - пионервожатый Жора.
Шутка юмора про Дуню Кулакову опять не прошла. Мдя, не мужской коллектив.
'Пионерки' отслушали всё в пол уха, лениво дергаясь только на свои имена, и дальше всё по новой: бу-бу-бу-бу-бу. Перешептываются, как школьницы на уроке.
Ладно, думаю, аудиторию берут не нудными лекциями, а берущими за душу аргументами. Вот такой я каламбурщик. Явил аспект и поднял атрибут.
- На повестке дня нашего пионерского сбора половой вопрос.
Тут все встрепенулись и даже бубнить перестали.
Ага... Уже интересно? Ну, так внимайте.
- Выносится на обсуждение отряда персональное дело пионерок Кончиц Оксаны и Урыльник Ярины.
Сделал паузу.
Слушают уже внимательно. Что ж хотели? Классика жанра!
- Итак, дорогие мои, - это уже персонально к Кончиц с Урыльник, - Что вы можете доложить родному коллективу о своем проступке? И, заодно, объяснить, как вы дошли до жизни такой?
Наступила тишина. Тихая такая тишина.
Виновницы торжества глазки в стол попрятали и сидят как мыши под веником. Буд-то и не к ним обращаются.
Ну, пошло-поехало, как у Галича: 'а как вызвали меня, то сник до робости, и из зала мне кричат: давай подробности!'. Не меняется народ от смены политических режимов. Тем более - от изменения экономического уклада.
- Ну, что молчите? Расскажите всем, про вчерашнее. Интересно же народу, зачем его полиция весь вечер трясла и на уши ставила.
- А чё рассказывать-то? - ушла в несознанку Урыльник, пряча глаза уже под стол.
Ну, прям гимназистка, которая случайно в школьном туалете разбила унитаз, на приёме в кабинете завуча.
Я посмотрел в глаза Ингеборге.
Та ответила понимающим мне взглядом. Вздохнула и спросила.
- А ты с самого начала давай. С того момента, как вы вчера отсюда ушли.
- Да ничего такого и не было. Шли и шли. По сторонам глазели. Потом к нам эти, из крутой тачки пристали. Кататься звали. В ресторан, на берегу моря.
Я в это время в упор смотрел на Катю. И напряженно думал: сдаст она хохлушек или не сдаст?
Та, поначалу, прятала от меня глаза, но потом подняла их и посмотрела с каким-то неясным вызовом.
А я ей взял и подмигнул задорно.
Господи, как мало надо человеку для счастья. Вся аж просияла, как восходящее солнышко, что майским утром разгоняет утренний туман от речки над заливным лугом.
Я искренне улыбнулся в ответ.
Как это приятно делать человека счастливым, хотя бы на пару секунд.
- А когда мы отказались, то они нас похватали и в машину затолкали, - добавила Оксана.
- Потом привезли в какой-то подвал, отобрали деньги, документы и избили, - заплакала Ярина, утирая глаза рукой, попутно счищая ею тональный крем с синяка, - Ничего не объяснили, и, сразу бить. По лицууууу...
- А что они от вас хотели? - спросила Бисянка.
- А мы знаем? Мы по ихнему ни бельмеса, - оправдывалась Оксана, - Спросят криком, гыг-гыр- гыр, потом ещё что-то крикнут, и по морде кулаком. А за что!? - она перешла на повышенные визгливые тона, - Потом в подвале сидели, запертые, без сортира. С парашным ведром вонючим. Долго. Потом военные пришли и освободили нас. Вот и всё.
- Ещё вояки переписали нас, вместе со всеми, кого оттуда вынули, - добавила Урыльник, - Сказали, что новые айдишки нам выдадут, взамен утраченных. А мы им новые фамилии сказали. Здесь же это можно?
- И как вас теперь называть? - спросила Буля тоном уполномоченного КГБ по району.
- Я теперь Ярина Бандера, а она, - кивнула Урыльник на Кончиц, - Окса фон Штирлиц.
Я, конечно, понимаю, что пять минут здорового смеха заменяет килограмм морковки, но в таких количествах каротель могут потреблять только кролики. Чуть со стула не грохнулся. И был бы тогда, как любит говорить Ругин 'пацталом'.
А негр за стойкой, наверное, думает, что мы тут анекдотами друг друга развлекаем. У нас жизнь круче любого анекдота.
- А они что? Вам так и не сказали: за что бьют? - спросила Сажи, когда все отсмеялись, - Это же беспредел какой-то.
- Беспредел и есть, - уже выла Ярина, подвсхлипывая, - Самый натуральный. А с виду - приличные пацаны. Одеты хорошо. Тачка дорогая. На морду - симпатичные.
- Хочешь сказать, не рыночный вариант, - усмехнулась Альфия.
- Не-а, - сморкнулась Ярина в бумажную салфетку, - Совсем не с рынка перцы. Больше на мажоров похожи. Золотом обвешаны. 'Гайки' на пальцах в два ряда.
- Значит, понравились мальчики? - вставил я свои три копейки.
- Жора, ты издеваешься? - возмутилась Оксана, - Как могут понравиться те, кто тебя бьёт?
- А до того? - спросила Роза.
- До чего, до того? - переспросила Оксана.
- До того, как били? Когда вас кататься звали?
- Да так... Вполне себе приличный клиент, - проговорилась Кончиц.
- Картина Репина 'Приплыли', - констатировал я, - Так вы, значит, вчера на промысел двинули?
- Жора, за кого ты нас принимаешь, - возмутилась Урыльник, которая теперь, как выяснилось, Бандера.
Ответом ей был звонкий хохот всего девичьего коллектива.
- Ну, приколистка, - держалась за живот Анфиса, - к Задорнову ходить не надо.
- Слышь, мать, а ты когда операцию по гименопластике успела сделать? - смеялась Галина.
- Какую операцию? - не поняла Ярина.
- Да по восстановлению девственности, - не унималась Антоненкова.
- Причём тут это?
- А причём тут: 'за кого ты нас принимаешь'? - передразнила, - Сказать за кого тебя Жора принимает? Или напомнить: на что ты в Москве у него же подписывалась?
- Всё вы не так поняли, - встала на защиту подруги Кончиц. Или Штирлиц?
- Всё мы так поняли, - констатировала Ингеборге, - Как есть, так и поняли. Вот так всегда всё и кончается, когда в приличную компанию шлюх с панели берут.
- Сама ты блядь шпротная, - окрысилась на неё Кончиц-Штирлиц, срываясь на крик.
- Может и блядь, - спокойно ответила Прускайте, - Может даже и шпротная. Но в отличие от тебя на панели ночами не стояла. И на рынке у хачей не отсасывала.
- Я тоже на панели не стояла, - крикнула Оксана.
Я обернулся на негра за стойкой.
Фууу... Всё не так плохо. Он вроде пока в панику не впадает и полицию не вызывает. Ну, кричат друг на друга клиенты. Может им так нравиться? Главное - драки нет.
- Ой, ли, - покачала головой Ингеборге, в упор, рассматривая Оксану, - Тогда скажи нам, дорогуша, откуда тебя в наше агентство выдернули? Из какого говна? Ну, что молчишь? Не нравится, когда
