рисковать собственной бесценной жизнью, чтобы в перспективе обогатить несколько приближенных к императору семей. И почти сразу же пал Самнуд — главный город на всем восточном направлении дельты Нила.
— Взяв Самнуд, Амр взял нас не только за горло, но и за ядра, — на мгновенно собранном военном совете, в основном, из членов Сената, констатировал Ираклий.
И никто из притихших сенаторов даже не подумал возражать.
— Теперь он переждет паводок и двинется на Мемфис[64].
Аристократы молчали.
— А если он возьмет Мемфис, у аравитян появится выход и в море Египетское, и в море Африканское, и в море Мраморное… то есть ко всем нашим портам.
— Ему не взять Мемфиса, — осторожно возразил Теодор.
— Верно, — кивнул Ираклий, — потому что Мемфис защищают мои родичи, а не ты.
Теодор насупился, но возражать не рискнул.
— Да, Амру не взять Мемфиса, — прошелся перед членами Сената Ираклий, — но и нам его теперь в полной мере использовать не удастся. Как только аравитяне взяли Атриб, Мануф и Самнуд, они парализовали половину внутриегипетской торговли. И об опасности такого исхода я вас всех предупреждал.
— Все дело в этих предателях несторианах, — подал голос кто-то.
Ираклий горько усмехнулся. Несториане и впрямь не воспринимали Амра как чужака. Для них и мухамедяне, и евреи по-прежнему были намного ближе и понятнее высокомерных и заумных сторонников идеи двух природ, да еще и трех ипостасей во Христе.
— Это быдло вообще слишком уж много о себе возомнило, — поддержал сказанное Теодор. — Плети им хорошей не хватает! А ты, император, слишком… добр.
Аристократы замерли. Фактически Ираклия только что обвинили в слабости и мягкотелости.
Ираклий выдержал паузу и кивнул.
— Верно, Теодор. Я и впрямь слишком добр. Фока за такой провал снял бы с тебя кожу. Прямо сейчас. Возможно, лично.
Полководец побледнел.
— Но я не Фока. Я не буду снимать с тебя кожу, я поставлю на Сенате вопрос о личной ответственности тех, кто тебя на этот пост пропихнул.
Теодор поперхнулся. При таком повороте все его покровители грозили вмиг превратиться в злейших недругов.
— Что тебе надо от меня, Ираклий?
— Ты должен вернуть империи хотя бы Самнуд, — процедил император. — Не вернешь, пеняй на себя.
Амр отправился посмотреть на свой последний выигрыш, лишь когда узнал, что и Самнуд — ворота в целых два Нильских рукава — пал.
— Елена?
Женщина резко обернулась и прижалась к стене спиной, и Амр горько усмехнулся. Все было понятно.
— Ты когда стала рабыней? Неделя? Две?
— Две, — опустила глаза женщина.
— Садись, — кивнул Амр в сторону низенького столика, — сейчас ужин принесут. А до этого кем была?
— Монашкой.
Амр удивился.
— А разве христианам разрешено делать монашек шлюхами?
— Я — военная добыча, — глухо проронила Елена.
— Тогда понятно, — кивнул Амр и требовательно хлопнул в ладоши.
Дверь открылась, и на пороге появился помощник повара с подносом. Аккуратно поставил на столик дымящееся блюдо с мясом, кувшин с кобыльим молоком, несколько лепешек, мед…
— Иди, поешь, — улыбнулся Амр, — мне сказали, ты почти ничего в рот не берешь. Почему?
— Грех, — коротко отозвалась женщина.
— Мед и молоко даже таким, как ты, не грех, — возразил Амр, — я узнавал.
Женщина не двигалась. Амр вздохнул, подошел к ней, взял за руку и силой подвел к столу.
— Кушай. А за себя можешь не бояться. У меня в Вавилоне четыре временных жены есть. Мне хватает.
— Как это — временные жены? — моргнула монашка.
— Вдовы, сироты, безродные, — пояснил Амр и оторвал кусок дымящейся говядины, — те, кого замуж второй раз не берут, а детей кормить чем-то надо. Мои солдаты в каждом городе таких женщин подыскивают.
— Человеку положена одна жена, — покачала головой женщина и осторожно взяла самый маленький кусочек лепешки.
— Много ты знаешь о жизни, монашка, — рассмеялся Амр.
— Иисус сказал, даже вторая жена — прелюбодеяние, — упрямо сдвинула брови рабыня, — и то, что вы делаете, — блуд.
— Мухаммад на время похода разрешил, — парировал Амр.
— И Мухаммад твой — блудник, — отрезала женщина.
Амр крякнул и бросил мясо на блюдо.
— Значит, монашек брать, как военную добычу, это можно! Насиловать, кого ни попадя в павшем городе, это — пожалуйста! А по-хорошему с женщиной договориться — блуд?
Елена так и замерла — с надкусанной лепешкой в руках.
— Не зли меня, женщина, — со вздохом принялся обгрызать косточку Амр, — а то, Аллах свидетель, назад на Родос отошлю. Сколько мужчин тебя там поимели?
— Никто, — мрачно отозвалась монашка и осторожно потянулась к молоку.
— Врешь.
— Не вру, — поджала губы женщина, — со мной ни у кого не получается.
Амр открыл рот, чтобы оторвать зубами кусок мяса, да так и замер.
— Что ты сказала?
— Я девственница, — буркнула рабыня. — Уже сорок два года подряд.
Амр растерянно моргнул.
— Ты так плохо пахнешь?
Монашка густо покраснела.
— Обычно пахну… как все.
Амр хмыкнул. Он слышал, что у некоторых диких племен женщин зашивают, вроде как до самой свадьбы… а некоторые бывают, как утверждают мудрецы, сразу и женщина и мужчина.
— У тебя… там… что-то не так? Не по женской природе?
— Все там нормально, — опустила глаза в пол рабыня.
— Тогда почему?!
Амр ничего не понимал.
— Я им всем — как мать, — глотнула монашка, — и мужчины это чувствуют.
Симон шел от офицера к офицеру — строго по цепочке перепродаж и выигрышей. Здесь, на маленьком каменном острове, мужчины буквально сходили с ума от скуки и менялись женщинами так часто, как могли. Понятно, что солдаты находились в худшем положении, но для офицера проиграть женщину или даже законную жену своему товарищу в кости за грех не считалось.
— Была у меня эта Елена, — не стал скрывать самый первый, — но я ее сразу продал; толку никакого.
