надо было заручиться этими двумя днями.
Анна, в свою очередь, не знавшая ничего об этих знаменательных десяти днях, радовалась тому, что задержала Геля и таким образом дала его преследователям возможность догнать его, т. е. достигла цели, к которой стремилась и ради которой вынесла столько за последние дни. Она лежала неподвижно, ни единым движением не выдавая того, что происходило в ней в эту минуту.
— А теперь, сударыня, — сказал Гель, обращаясь к ней, — скажите мне, что я могу сделать для вас. Я не умею обращаться с больными. Может быть, кто-нибудь из моих людей сумеет.
— Нет, — ответила она сонным голосом, — мне нужен только отдых и покой. Вся моя болезнь заключается в том, что я смертельно устала. Единственное средство против этой болезни — сон.
— Перенести вас на вашу постель?
— Как хотите.
Как только он перенес ее в ее комнату и положил на постель, она, казалось, сразу погрузилась в сон, от которого ждала подкрепления своих сил. Он посмотрел немного на нее, но не осмелился нарушить ее покой новой лаской; услышав шаги в соседней комнате, он вышел туда и увидел Френсиса и Тома.
— Ваша госпожа спит, — сказал он, обращаясь к пажу. — Оставьте дверь к ней открытой, чтобы вы могли слышать, когда она позовет вас. И ни на одну минуту не выходите из этой комнаты. Если что-нибудь понадобится, пусть Том придет сказать мне это.
Затем он быстро спустился вниз к людям, уже ожидавшим его по приказанию Кита. Огонь в камине ярко горел, кое-где виднелись зажженные факелы. Мерриот, видя, что Антония и Бунча еще нет, так как они отводили лошадей в конюшню, подождал их возвращения раньше, чем начать свою речь. Когда они наконец пришли и закрыли за собой дверь, он подошел к своим людям и сказал им:
— Ребята, в четырех милях от нас находится группа всадников: весьма возможно, что это — Румней и его шайка, а, может быть, также, что это — гонцы королевы, посланные сюда с приказанием арестовать меня. Если это Румней, самое благоразумное встретить его за стенами этого дома, так как он не посмеет напасть на нас открыто, чтобы не привлечь шерифа и его людей. Если это те, кто задался целью арестовать меня, от тех мне нечего ждать пощады, те будут преследовать меня до конца или уморят меня голодом Если они увидят, что вы являетесь моими помощниками, весьма возможно, что вас ждет за это виселица» И поэтому я даю вам право сейчас же покинуть меня, Я уверен в том, что никто из вас не будет так низок и не воспользуется своей свободой, чтобы передать меня в руки правосудия, и поэтому я отпускаю всех тех, кто пожелает уйти, но уходите сейчас, так как с той минуты, как я стану готовить этот дом к ожидаемой осаде, я застрелю всякого, кто захочет выйти из него.
Может быть, из чувства привязанности к Мерриоту, может быть, из боязни попасть в руки Румнея или потому, что самое безопасное казалось остаться в стенах этого крепкого верного убежища, но никто из присутствовавших не шевельнулся.
— Честные и добрые малые! — воскликнул Гель, подождав немного, — благодарю вас от всей души. Может быть, мне удастся спасти вас, если далее меня самого схватят, Но теперь к делу! Боттль, отправляйся сейчас же на поиски бревен и досок, пусть Оливер поможет тебе. Если готовых досок нет, руби, что хочешь и чем хочешь, но чтобы у меня были доски и бревна, которыми мы заколотим все окна и двери, доступные с улицы. А пока мы займемся тем, что забаррикадируем мебелью все, что можем. Когда досок будет довольно, все станут помогать нам в нашей работе.
— Там около конюшен целый склад бревен и досок, — сказал Оливер.
— Прекрасно, в какую же дверь легче всего внести их?
— В маленькую дверь в кухне, она ближе всего к конюшням, но она заперта и заложена крюком.
— В таком случае отопри ее, но зато запри хорошенько дверь в конюшни, чтобы сохранить наших лошадей. Пусть они там и остаются не расседланными. Мы должны здесь продержаться, по крайней мере, дня два. А теперь за дело, ребята, только раньше выложите вот сюда на стол весь запас ваших ружей, кинжалов и пороха, чтобы я знал, сколько у нас всего этого добра, и хватит ли его на все время осады. Слава Богу, что погода такая плохая, это значительно облегчит нам задачу, так как мы все время будем находиться под кровлей, а наши преследователи — под открытым небом.
Раненые улеглись опять на полу, здоровые принялись за работу, а Гель и Кит стали осматривать оружие и амуницию. Кроме кинжалов и мечей налицо имелось несколько револьверов, ружей и пистолетов.
Мерриот и его помощник, окончив осмотр, который вполне удовлетворил их, скинули верхнюю одежду и принялись устраивать баррикады у дверей и окон при помощи сундуков, скамеек и столов, которые они нашли в смежных комнатах. Затем стали приносить постепенно и бревна с досками; они тотчас же пошли в дело, и скоро все двери и окна были забаррикадированы, причем оставлены только маленькие отверстия, чтобы можно было просунуть дуло револьвера или ружья.
За этим занятием Мерриот и его люди провели несколько часов подряд. Когда наконец все было кончено, и дом превратился в неприступную снаружи крепость, Гель почувствовал, что падает от усталости. Но все же раньше, чем лечь спать, он поднялся наверх, чтобы взглянуть на свою пленницу и узнать о ее здоровье.
Френсис и Том спали у дверей ее комнаты, из которой доносилось ровное, спокойное дыхание Анны. Тогда Гель спустился опять вниз и увидел, что все улеглись, кто как мог, на полу, и только один Антоний сидел еще у камина.
— Я теперь пойду спать, Антоний, — сказал ему Гель, — по-моему караулить теперь больше нечего, так как все равно мы отсюда никуда не уйдем, а если наши преследователи подъедут к дому, они, наверное, так будут шуметь, что сразу разбудят нас всех.
— Конечно, они не минуют нашего дома, — вмешался Кит Боттль в разговор, — наверное они узнают в городе про этот пустой дом и завернут сюда, чтобы осмотреть его хорошенько, а если сначала и проедут, пожалуй, мимо, то тотчас же вернутся, так как увидят, что следы от копыт наших лошадей кончаются здесь и дальше не идут. Кроме того, ведь наши лошади в конюшне тоже не стоят спокойно. Когда они заржут, их слышно далеко, и, конечно, их присутствие в пустом доме сразу возбудит общее внимание.
— Ну, мы, во всяком случае, готовы теперь к приему непрошеных гостей, — сказал Гель, прислоняясь к камину.
— Да, у нас все есть — оружие, баррикады, провиант, — но Кит не договорил последнего слова и сразу вскочил с места, как ужаленный.
— А ведь это правда! — воскликнул Гель, тоже быстро вскакивая на ноги, — где же провизия, принесенная Антонием?
— Черт возьми аппетит этих ослов! — проворчал Кит, ведь нам, пожалуй, придется поститься за эти два дня.
Гель при мысли, что придется не есть два дня, тотчас же почувствовал приступ голода. Ему вспомнилась Анна, и пришла в голову мысль, как-то она перенесет этот невольный пост. Она уже умирает от усталости, — неужели ей придется умереть от голода?
— Мы должны достать еще провизию, — решительно заявил Гель.
— Где? — спросил Боттль коротко.
— Гам же, где мы её достали вчера. Кто-нибудь должен тотчас отправиться туда.
— Я пойду, — сказал Антоний, — я знаю уже дорогу туда.
— Разбуди хозяина гостиницы и достань нам провианта за какую угодно цену, — сказал ему Гель, протягивая золотую монету.
— Теперь уже рассветает, — ответил Антоний, — он наверное уже встанет к моему приходу.
— Но смотри, не наткнись на неприятеля, — заметил Гель.
— Если по своем возвращении я найду их расположенными вокруг дома и осаждающими вас, я брошусь прямо к одной из дверей. Вы можете смотреть в одно из верхних окон и должны только вовремя отпереть мне эту дверь.
— Да, а потом мы опять забаррикадируем ее, — сказал Гель, — но лучше всего, если ты войдешь в ту же дверь, через которую выйдешь, чтобы нам было меньше возни с ней.
— В таком случае лучше всего выйти через дверь около конюшен, — заметил Боттль, — так как Антоний ведь все равно поедет на лошади.
Когда, несколько минут спустя, Антоний выезжал из дома, начинало уже рассветать. Тем временем
