вправо и упал, но тут же начал подниматься, очнувшись от удара так быстро, что это удивило Дэйна. Руки часового метнулись к горлу противника.
Дэйн вытащил из ножен подарок Таводи, и, когда человек навалился на него всей массой, вонзил клинок ему в грудь, и держал его там до тех пор, пока тот не забился в судорогах и не застыл окончательно. Дэйн вытащил нож из груди китайца, вытер лезвие ему о рубашку и сунул нож обратно в ножны. Несколько секунд он лежал, задыхаясь и хватая воздух ртом, затем повернулся и прополз несколько оставшихся футов до крытой соломой крыши хижины, свисавшей едва ли не до земли. Интересно, а слышал ли кто-нибудь борьбу, происходившую снаружи? Дэйн прислонился к стене хижины и вслушался. Изнутри не доносилось ни звука, да и в лагере перестрелка начала постепенно затухать. Следовало действовать очень быстро.
Под хижину залезать смысла не было — там, наверняка, будут тщательно проверять. Нужно было спрятаться где-то внутри и войти в дом, пока еще темно, — может быть, забраться куда-нибудь под крышу, на чердак. В конце концов, в таком случае у него будет возможность сбросить нападающих вниз и, пока они будут приходить в себя, скрыться в кустарнике возле леса.
Дэйн взглянул наверх и увидел бамбуковые шесты, поддерживающие соломенную крышу. Если забраться на них…
Он выпрямился и огляделся. Было все еще темно. Он повесил карабин за спину, пригнулся и прыгнул. Руки сомкнулись на бамбуковых плоскостях и, используя силу инерции, он закинул наверх ноги, в поисках опоры. Икры сомкнулись на шестах, Дэйн подтянулся и вскарабкался на крышу. Протиснувшись сквозь окошко, он очутился внутри хижины и понял, что теперь двигаться следует со всей возможной осторожностью.
Он вытянулся на бамбуковых балках и стал ждать. Ждать рассвета или, по крайней мере, рассеивания тьмы. Где-то внизу, под ним, ждали другие люди. За хижиной звуки выстрелов стали раздаваться все реже, неохотнее. Дэйн снова понадеялся на то, что здесь нет змей.
Через полчаса началось онемение мышц и частичные судороги. Он постарался как можно осторожнее размять руки и ноги, вытягивая их, чтобы в нужный момент не свалиться как бревно, а суметь воспользоваться моментом. И пока он осторожно менял положение тела, выстрелы прекратились.
Казалось, тишина никогда не прекратится. Дэйн ждал.
Под ним прошуршал поставленный в центр комнаты стул. Кто-то кашлянул. Чиркнула спичка, зажглась масляная лампа, и свет внезапно залил комнату. Дэйн отпрянул как можно дальше в солому, прекрасно понимая, что если кому-нибудь взбредет в голову идея посмотреть наверх, его тут же заметят. Палец сам лег на спусковой крючок карабина.
Свет выявил группу стоящих в комнате людей. Дэйн сразу же узнал генерала Лам Куай-сина — невысокого, щегольски одетого в новенькую полевую генеральскую форму военного. У китайца был умный и несколько снисходительный взгляд — и на это были все основания. За его спиной стояли выглядевшие по сравнению с ним крайне неопрятно солдаты — все лаосцы. Дэйн смотрел, как генерал вставил в мундштук сигарету и закурил. Он сказал что-то резкое на диалекте, которого Дэйн не знал, и люди сели вокруг стола. Стулья были низенькие. Дэйн стал взглядом искать оружие, но, похоже, в комнате его не было, хотя можно было предположить, что у генерала где-нибудь в кармане есть пистолет.
Едва вся группа расселась, как дверь рывком распахнулась, и в проеме показался встревоженный лаосский солдат. Он застыл и обратился к генералу, смурно глядя на генеральские ботинки. Голос китайца, оборвавшего донесение солдата, напоминал удар бича. Затем последовало какое-то распоряжение, и солдата как ветром сдуло. Через несколько секунд в комнату втолкнули Ланже, Клэйборна и Хэнсли. У всех были связаны руки.
Дэйн внимательно смотрел на них. Похоже, что Хэнсли был тяжело ранен — на правой стороне груди расплывалось огромное кровавое пятно. Ланже стоял совершенно спокойно, прислушиваясь, и выглядел более свежим, чем англичане. На лице его застыла скучающая мина. Дэйн разглядел под его левым глазом здоровенный синяк. Совершенно непострадавший Клэйборн старался сохранить брезгливое отношение к происходящему. Именно к нему и обратился генерал на отличном английском языке.
— Где американец? — спросил он тихо.
— Боюсь, что не смогу вам ответить. Наверное, где-нибудь в кустарнике, так я полагаю.
Ланже пошевелился.
— А откуда вам известно, что он американец?
Генерал подошел к французу и, встав перед ним, взглянул ему в лицо сквозь сигаретный дым.
— Габриэль Ланже, французские вооруженные силы, Вьетнам. В течение двух лет проживали в Хью, затем провели какое-то время в Да Нанге. В старинном ресторанчике «Ля Мэсонэтт» предпочитали заказывать лангустов, прежде чем вас перевели в Сайгон, а из него — еще дальше. В Дьен Бьен Фу вас не было — поправлялись после ранения. — Генерал улыбнулся. — А ранение было бесподобным, гонорея, кажется?
— Ах эта к о ш о н, Бернье, — с отвращением процедил Ланже.
— Что? — поразился Клэйборн. — Что ты сказал?
— Только Бернье знал о нас все подробности и мог сообщить их этим людям. Неужели, мсье, вы до сих пор этого не поняли? Нас предали.
— Но зачем? — У Клэйборна перехватило дыхание.
Генерал повернулся было к нему, чтобы ответить, но в это время Хэнсли повалился вперед на стол и сбил лампу. Комната погрузилась в полную темноту. Дэйн воспользовался этим, чтобы размять кисти рук и ноги. Затем снова лег неподвижно и стал ждать.
Лампа зажглась, и Дэйн увидел, что Хэнсли неподвижно лежит на полу. Один из лаосских солдат склонился над ним, затем поднял голову и что-то резко сказал. Генерал зло ответил. В свете масляной лампы Дэйн увидел, как лицо Хэнсли начало приобретать восковый оттенок смерти.
Ланже, который, видимо, соображал много быстрее, чем Клэйборн, повернулся к китайцу.
— Итак, нас теперь всего двое, мон женераль, — сказал он. — Намного хуже, чем четверо.
— Ты это о чем? — спросил Клэйборн.
Ланже покачал головой.
— Я слишком страдаю от жажды, чтобы говорить, — сказал он, качая головой, и на лице его застыла гримаса неизбывного отвращения.
Генерал рявкнул что-то, и лаосец принялся разрезать веревки, связывающие Ланже, а затем перешел к Клэйборну. Следующий приказ — и появился молодой солдатик с глиняной бутылью и стаканами. В то же самое время двое солдат подняли Хэнсли под мышки и вытащили из комнаты. Дэйн услышал, как они вышли из дома и завернули за угол, видимо, положив труп на деревянный помост, шедший по всему периметру хижины, и сев рядом с ним.
Теперь все сгрудились вокруг стола. Генерал разлил по стаканам какую-то янтарную жидкость, и все потихоньку пили. Клэйборн все еще не мог прийти в себя.
— Что же тут все-таки произошло? — спросил он тупо.
Генерал тихонько цедил выпивку. Он снял шляпу, и теперь Дэйн мог рассмотреть его получше. Для генерала он был очень молод, но выглядел очень самоуверенно.
— Видите ли, — начал он, словно учитель в младших классах, — Китайская Народная Республика старается поддержать революционную борьбу своих братьев в других странах. Например, мы поддерживаем Патет Дао — различными путями. Одним из них является распространение информации разного рода нужным народам.
— Пропаганда, — пояснил Ланже, растирая кисти и делая большой глоток.
— Пропаганда, — согласился генерал. — Внутренняя и внешняя. Через нашего общего друга Бернье мы выяснили, что могли бы определить местонахождение нескольких белых наемников. И теперь вы немножко поможете нам в нашей программе.
— Что же мы должны делать? — спросил Клэйборн угрюмо.
— Клэйборн, — устало проговорил Ланже, — нельзя же быть таким тупицей. Они используют нас для того, чтобы показать всему миру, что белых наемников рекрутируют, по-видимому, американцы, для того, чтобы они воевали — дайте-ка попробую сообразить, интересно, верно или неверно у меня это получится? — против законного стремления сражающегося народа Лаоса выкинуть из своей страны прислужников империализма. Ну, в общем, что-нибудь в этом роде.
