По луне пронеслось облако, и вот огромный шар вынырнул вновь. К этому времени Дэйн сидел под хижиной, в которой расположились вьетнамцы, и смотрел наверх, прямо на ноги часового. Он не двигался, раздумывал, казалось, над создавшейся ситуацией. А на самом деле просто ожидал следующего облака и, когда оно наполовину скрыло луну, начал действовать.
Бесшумно вынув нож из ножен, Дэйн легонько поскреб кончиком деревянную ступеньку. Увидел очертания часового, вырисовывающиеся на залитом лунным светом небе. Нет, пока что далеко. Дэйн отодвинулся чуть дальше в тень и снова поскреб ножом деревяшку. На сей раз часовой подобрался, перегнулся через перила и заглянул под ступеньки. В то же самое мгновение Дэйн воткнул ему в горло нож и одновременно втянул тело под хижину. Он услышал, как автомат мягко шлепнулся на сырую землю с другой стороны лестницы: вряд ли кто-нибудь в доме мог услышать этот звук. Дэйн взглянул вниз, на руку, зажимающую часовому рот, но тот был мертв.
Дэйн почуял, что сзади кто-то появился и развернулся. Это был Хан, который всего лишь коротко кивнул и указал наверх. Дэйн кивнул и сделал движение, словно обвязывает кисти рук веревкой. Хан согласно кивнул и пропал в темноте, где к нему тотчас же присоединились еще две молчаливые фигуры. Когда все трое принялись подниматься вверх по лестнице, Дэйн развернулся и быстро помчался к дому, в котором оставил Сару. Сейчас времени почти не оставалось.
Исключительно яркая луна отбрасывала бледный свет и длинные тени. Несмотря на теплую ночь, Сара тряслась, обхватив себя руками, и смотрела на луну, Словно та хранила ответы На все ее вопросы. Дэйн чертыхнулся и побежал собирать кхмеров, направляя их через открытые поля.
Capa понимала, что будет помнить эту ночь всю оставшуюся жизнь: быстрое накапливание кхмеров на главной улице Деревушки, пересчет мертвых, отошедших в последние несколько часов — вокруг толпы, словно овчарки у стада, — наемники, торопящие, рявкающие на людей на нескольких наречиях и языках, сопровождая речь одинаковыми нетерпеливыми жестами. Кхмеры не жаловались. Они были слишком больны, усталы и избиты жизнью, чтобы сопротивляться, да, к тому же, прекрасно знали, что наемники Пытаются спасти их жизни. Сару поразило то, что оставшиеся в живых так отчаянно рвались к границе с Таиландом: некоторых обуревала жажда свободы, они были готовы прозябать в Лагерях беженцев, но не под вьетнамской желтой пяткой, но большинство хотели просто-напросто спастись, и быть обыкновенными людьми, которые могут чуть лучше питаться, пить чуть лучшую воду, укрыться в доме, который чуть лучше того, что остался позади. Красные Кхмеры и так отняли у них почти все, а теперь еще и вьетнамцы…
Но ведь может быть так, что под властью вьетнамцев жить станет даже несколько лучше, подумала Сара. Но с уверенностью этого сказать не мог никто, а Дэйн мне как-то напомнил, что память в Индокитае штука занозистая, и неизвестно, что вьеты сотворят с этой несчастной страной. Самая мерзкая из возможных ситуаций: война «по доверенности». Красных Кхмеров поддерживают китайцы, которым на руку мятежные коммунистические движения, расползающиеся по всей Азии. Вьетнамцев же поддерживают Советы, ведь без их экономической и военной поддержки вьетам никогда было бы не завоевать Камбоджу. А кого убивают, мучают, рвут на части, кто умирает с голода? Несчастные народы Камбоджи, кхмеры, эти долготерпеливые и милые люди.
Долготерпеливые и постоянно умирающие.
Несмотря на сон, Сара чувствовала себя выжатой как лимон, и ей хотелось узнать только одно: когда все это кончится и кончится ли?
Но Дэйн пообещал ей, что закончится. И скоро.
— Быстрее, — стащил он ее по лестнице вниз и на улицу. — Если повезет, то все закончится буквально через несколько часов.
Если повезет… а разве им когда-нибудь везло?.
Сара, спотыкаясь, принялась продвигаться в толпе беженцев. Все бежали из деревни, к лесу, пересекая темные, заброшенные поля. Люди бежали, некоторые падали, чтобы никогда больше не подняться. Тут и там рядом с упавшими опускались друзья и родственники, дожидаясь утра, — что-то оно им принесет. Сара слышала натужное дыхание стариков, но дитячьего визга не было. Дети были чересчур больны и истощенны, чтобы кричать.
Где-то там бежал и Уитни Мэйсон. Когда все сгрудились перед тропой, ведущей к развалинам храма, она чуть было не наткнулась на него в темноте, и он взглянул на нее из-под бинтов, как смотрят потерянные, несчастные дети.
Наемники бежали впереди и в конце колонны, а также по бокам, подгоняя беженцев низкими, настойчивыми голосами. Дэйна Сара не видела, зато заметила корейца Хана, старавшегося организовать сбившуюся массу людей в некое подобие строя перед входом в лес.
Она споткнулась и едва успела собраться с силами, чтобы не упасть.
Из-за спины послышался звук, напоминающий хлопанье пробки, вылетающей из бутылки шампанского, моментально превратившийся в оглушительный грохот, и тут же ночное небо раскололось. Через мгновение Дэйн промчался вдоль колонны.
Секундой позже раздался очередной взрыв, совсем близко к последним людям в колоннах, и вот уже Дэйн встал рядом с Сарой и закричал:
— Наемники — в центр. Идите на мой голос, сюда. И побыстрее, времени в обрез.
Сара начала считать подбегающих к ним солдат.
— Да быстрее же, ради Бога, — умолял Дэйн.
— Все, — сказала Сара из-за спины, — я сосчитала.
— Благодарю. Итак, — больше он не старался приглушить голос, — начинается самое важное. Вьеты сложили два и два и идут по нашим следам. Вот, что мы начинаем делать: вы, ребята из миссии, пулей летите к старому вату у тех дальних деревьев. Хан покажет, куда именно. Значит так: добираетесь и ждете утра. Прилетят вертолеты и вывезут вас оттуда. Итак — вперед. За Ханом. Делайте только то, что он вам прикажет.
— А он, что, действительно разговаривает? — спросил Карлссон, и все поняли, что он просто пытается разрядить атмосферу.
— Идемте, — произнес Хан, и все расхохотались.
— Вперед, — сказал Дэйн. — Каждая минута дорога. — Он повернулся к Саре. — Встретимся в вате.
— А ты как же?
— Будем задерживать вьетнамцев столько, сколько сможем. Я сказал, что- встретимся там, значит действительно встретимся, можешь не волноваться.
— Дэйн…
— Иди, — только и бросил он и исчез в ночи. Развернувшись, она побежала вслед за работниками миссии, которых вёл Хан. Они вбежали в темный, сразу же сомкнувшийся за ними, за их спинами, лес. Сара на каждом шагу думала о Дэйне.
За спиной внезапно раздался отрывистый стук автоматов. Затем, в течение двух-трех минут висела гробовая тишина, а после этого раздались взрывы, сопровождаемые шквальным огнем.
Сара почувствовала себя очень неуютно, на виду.
Раздался глухой, ухающий звук, затем несколько подобных подряд, и она вспомнила, что это. Мины. То, что она слышала звуки минометов, показало ей, насколько близко идет бой. Темнота была обманчива:
Саре казалось, что преследователи безнадежно отстали.
Раздался длинный долгий взрыв, словно его специально растянули по времени, а за ним — оглушительная, бесконечная тишина. К миссионерам подбежал наемник, лицо которого она запомнила, и жестом указал, в каком направлении двигаться. Из-за спин, из темноты послышалось резкое, злобное хрумканье. Дыхание вырывалось неровными скачками, а колено, на которое она неудачно приземлилась во время падения на землю, начало болеть по-настоящему. Удастся ли им когда-нибудь добраться до убежища?
— Внутрь, — приказал Хан, и Сара взглянула наверх.
Они добрались до вата.
Растекаясь в обе стороны, возникли ущербные, но все же крепкие Стены, а прямо по курсу
