небольшой народ. Все попытки бежать с острова заканчивались неудачей: ни одна лодка не вернулась обратно. Иногда океан выносил на берег обломки погибших кораблей, иногда трупы, и лишь изредка на остров попадали уцелевшие после кораблекрушения моряки. Благодаря им островитяне примерно представляли, что происходит в сегодняшнем мире.
За всю историю существования малого народа евреи попадали на остров только два раза. Первый из спасшихся оказался простым человеком, с трудом разбиравшим Пятикнижие, а второй умер спустя несколько дней, так и не успев обучить жителей ничему новому.
— Мы слышали, — пожаловался предводитель, — что помимо Пятикнижия существует еще одна святая книга — Талмуд, но до нас она не дошла. Видимо, ее написали после изгнания десяти колен, а из попавших на остров никто не смог рассказать о ней ничего вразумительного.
Спустя полчаса показались строения: невысокие хижины, крытые пальмовыми ветвями. Посреди деревушки возвышалось деревянное здание с куполом.
— Синагога? — спросил Гевер.
— Что-что? — уточнил предводитель.
— Дом для молитвы, — пояснил Гевер, сообразив, что слово «синагога» во времена десяти колен еще не существовало.
— Конечно, — ответил предводитель. — Разве можно его с чем-нибудь перепутать?
Перед входом в синагогу собралась толпа. Завидев Гевера, люди уважительно расступились, образуя проход. Он шел по нему, озираясь по сторонам и недоумевая, чему обязан таким почестям.
Островитяне были одеты просто, их одежда напоминала грубую дерюгу. У мужчин и женщин распущенные волосы до самых плеч, грубые, словно вытесанные каменным топором лица, но на них живые, бегающие глаза.
Перед крыльцом стоял человек в белом, ниспадающем до земли балахоне. Голову его украшал высокий тюрбан, наподобие тех, что носили священнослужители в Иерусалимском Храме.
«Наверное, это раввин», — подумал Гевер.
— Возлюбленный гость наш, — произнес «раввин», протягивая Геверу руку, — добро пожаловать в Дом собраний.
Внутри Дом собраний ничем не отличался от синагоги: такие же ряды лавок, возвышение посреди зала, украшенный резьбой шкаф для свитков Торы.
— Я слышал, что вы привезли с собой тфилин? — не скрывая волнения, произнес «раввин».
— Да, вот они, — показал Гевер бархатный мешочек.
— Дай, дай наложить!
Дрожащими руками он выхватил мешочек из рук Гевера, расстегнул и принялся неумело наматывать на руку.
— Последние тфилин, привезенные нашими предками, испортились двести лет назад, — пояснил он. — С тех пор мы только мечтаем о выполнении этой заповеди.
Гевер помог «раввину» правильно наложить тфилин, тот накинул на голову край балахона и забормотал что-то, слегка подвывая в конце каждой фразы.
Лица стоявших вокруг выражали почти плотское вожделение. Они смотрели на раввина с явной завистью, и Гевер подивился и порадовался столь яркому проявлению духовности.
Закончив молитву, «раввин» снял тфилин и, осыпая их бесчисленными поцелуями, уложил в мешочек. Поцелуи эти были Геверу неприятны. «Так целуют женщину, — подумал он, — а не святыню».
Нехотя, точно преодолевая себя, «раввин» отдал мешочек Геверу.
— И нам, и нам, мы тоже хотим, — загудели окружающие.
«Раввин» строго зыркнул на гомонивших, и ропот смолк.
— Прошу разделить с нами трапезу, — предложил он Геверу.
В соседнем, небольших размеров зале был накрыт стол. Толпа осталась за плотно прикрытыми дверьми. На трапезу, кроме «раввина», были приглашены еще несколько человек, очевидно приближенные. Внимательно осмотрев стол, Гевер выбрал бананы, земляные орехи и печеные бататы.
— Вот свежее мясо, — предложил «раввин», — рыба, пойманная на рассвете, еще теплый хлеб.
— Нет, нет, благодарю, — отказался Гевер.
— Какая праведность! — восхитился «раввин». — Наконец-то Небеса послали нам святого человека.
Гевер не был ни святым, ни особо праведным, но элементарные правила кашрута он соблюдал и поэтому никогда не ел у незнакомых людей, даже если они были ему симпатичны. Кроме того, он подозревал, что за сотни лет полной изоляции островитяне могли подзабыть или перепутать законы, и поэтому выбрал наименее опасные с точки зрения кашрута продукты.
— Вот вы-то и научите нас Талмуду! — радостно восклицал «раввин». — Как прекрасны шатры твои, Яаков, словно венок спелых колосьев, будто овцы на холмах Башанских!
— Талмуд — это не просто, — ответил Гевер, слегка удивленный вольным цитированием[41], — его начинают учить с самого детства.
— Ну, — перебил его «раввин», — если дети в состоянии понять, неужели мы не разберемся!
Он подмигнул сотрапезникам, и те ответили ему довольными улыбками и смехом.
— Давайте проверим, — не согласился Гевер. — Я задам вам три загадки, посмотрим, сможете ли вы на них ответить.
«Раввин» согласно кивнул головой.
— Двое упали в печную трубу, — начал Гевер. — Один испачкался, а другой нет. Кто пойдет мыться.
— Что ж тут непонятного? — удивился «раввин». — Грязный пойдет, а чистый останется.
— Неправильно, — ответил Гевер, в свою очередь, дивясь недогадливости «раввина». — Грязный посмотрит на чистого, и решит, что он тоже чистый. А чистый посмотрит на грязного и пойдет мыться.
— Умно, — согласился «раввин», крутя бороду. — Задавайте второй вопрос.
— Двое упали в печную трубу. Один испачкался, а другой нет. Кто пойдет мыться?
— Как это кто? — вытаращил глаза «раввин». — Решили ведь, что чистый пойдет.
— А вот и нет. Грязный посмотрит на чистого и решит, что он тоже чистый. А чистый увидит грязного, пойдет к зеркалу и убедится, что он не испачкался. В итоге оба не станут мыться.
— Гм, — хмыкнул «раввин». — Это и называется Талмуд?
— Это лишь вступление. Но мы не закончили.
— Да, да… Задавайте последний вопрос.
— Двое упали в печную трубу. Один испачкался, а другой нет. Кто пойдет мыться?
— Никто не пойдет! — рассерженно буркнул «раввин». — Или чистый. Другого быть не может.
— Почему не может? — улыбнулся Гевер. — Где это вы видели, чтобы два человека упали в печную трубу, и один перепачкался, а второй нет. Так не бывает. А значит, все рассуждения нужно начинать сначала. Вот это и называется Талмуд.
Оглядев вытянувшиеся физиономии присутствующих, Гевер предложил:
— А зачем вам Талмуд? Наизусть я его не помню, а книг у вас нет. Давайте начнем с Пятикнижия с комментарием Раши, рабейну Шломо Ицхаки. Вы знаете, кто такой Раши?
«Раввин» отрицательно покачал головой.
— Действительно, — улыбнулся Гевер, — откуда вам его знать, Раши ведь жил во Франции, в одиннадцатом веке.
— Это не важно, где он жил и когда, — сказал «раввин». — Давайте начнем урок!
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
С этого момента жизнь Гевера на острове протекала следующим образом: с самого утра, после молитвы он давал урок по недельной главе «раввину» и всем присутствующим в синагоге. Затем приходили жители ближайшего поселка, и Гевер повторял урок для них. После завтрака его уже ждали мужчины из более отдаленной деревни, а к обеду поспевали обитатели противоположного конца острова.
Такой образ жизни Гевера вполне устраивал, раздражало лишь одно: каждый ученик просил надеть
