Паша еще днем узнала о повальных обысках и арестах, однако не связывала это с похищением химического снаряда.
Обыск длился долго. На пол вытрясли белье, разбросали книги, тетрадки. Ничего не нашли и все же приказали Паше собраться.
Дочь взглянула в почерневшее от испуга лицо матери:
— Ну, мамочка, чего ты волнуешься? Я ни в чем не виновата. Проверят и выпустят.
— Доченька... — застонала мать.
Савельеву привели в замок Любарта. Камера, в которой она очутилась, была переполнена арестованными.
В соседней камере все время голосила женщина. Она потеряла рассудок и рвала на себе волосы.
Заключенных «кормили» два раза в день. Завтрак состоял из куска брюквы. В обед давали соленую бурду, которую называли здесь баландой. Мучила жажда.
Ночью всех заключенных из соседней камеры подняли и вывели в коридор. Более здоровые становились по левую сторону, те, кто послабее, — по правую. Были и такие, что еле держались на ногах, падали. Их били, подымали, волокли вниз к Стыри, а там расстреливали.
Несколько женщин не смогли выйти на построение. Тогда гестаповцы натравили на них разъяренных собак...
На следующую ночь проделали то же самое и с камерой, где находилась Паша. Построили. Гестаповец с усмешкой вглядывался в испуганные лица женщин. Внезапно старший закричал:
— Цурюк! Назад в камеру!
По неизвестным причинам у гестаповцев изменился план. Всех снова загнали в камеру. Паша улыбнулась: опять пронесло! Что это — судьба?
Утомленная, она прислонилась к холодной стене. Сон прошел. Она думала о матери, о подругах... Доведется ли еще увидеть их, милых и близких? Кто остался на свободе?
В камере лежали вповалку. При тусклом свете Паша всматривалась в лица мучениц. Недалеко от нее склонила голову на плечо соседки совсем еще юная девушка. Она ничего о себе не рассказывала. Звали ее Любой. За что ее бросили сюда? Говорили, будто она влепила оплеуху офицеру, который приставал к ней на улице.
А там привалилась к стенке женщина с белой прядью волос. Дома остались у нее дети — мальчик пяти лет и шестилетняя девочка. Где они сейчас? Мать ничего о них не знала. Муж ушел в партизаны, а ее заточили в тюрьму.
Паша перевела взгляд на пожилую соседку и подумала: «У нее такое же доброе лицо, как у мамы...» Закрыв глаза, Паша забылась и мысленно перенеслась в далекое, невозвратимое прошлое...
Вспомнился выпускной вечер в школе. Маленькая и сухонькая учительница взволнованно наставляла своих питомцев: «Вы вступаете в самостоятельную жизнь, — говорила она. — Не думайте, что все в ней дается легко».
Паше особенно запомнились слова: «Слабые духом не смогут бороться со злом. Надо быть сильным, несгибаемым и пламенно любить Родину...»
«Сильным, несгибаемым...» — прошептала она и мысленно поклялась быть такой, какой хотела ее видеть любимая учительница.
На третий день Савельеву выпустили. На все вопросы следователя она отвечала вполне убедительно. Работает честно, на хорошем счету. Никогда не давала повода для подозрений. Сведения о ней нетрудно проверить.
Так она говорила врагам, а сама тем временем думала о том,, как теперь перестроить работу, где собираться. Не уйти ли к партизанам всем, кто на подозрении.
Домой Паша не шла, а бежала. Что с мамой? Как товарищи?
ВОЗМЕЗДИЕ
Из Ровно в отряд возвращался Николай Иванович Кузнецов. Он ехал в серой легковой машине. Вдоль шоссе, извивавшегося между холмами, то справа, то слева маячили ветхие дома под стрехой, запорошенные снегом. За ними стеной стояли безмолвные леса. А когда за поворотом машина взбежала на высокий холм, перед глазами Кузнецова открылась неприглядная панорама. Многие хутора и села фашисты разрушили, и теперь они казались необитаемыми. Живописный край стал пустынным, черным от пожарищ.
По асфальтовой дороге мчались на запад грузовики, разноцветные «оппели», «адлеры», «фиаты», мотоциклы. Николай Иванович всматривался в мелькавшие лица фашистских чиновников, коммерсантов, спешивших укрыться с награбленным добром. Какие у них растерянные лица! Какой кислый вид!
В отряд Кузнецов прибыл в полдень и тотчас же явился на доклад к Медведеву. Он подробно рассказал о сложившейся в Ровно обстановке, усиливавшейся там панике. В конце беседы Николай Иванович высказал сожаление по поводу неудавшейся встречи с Кохом:
— Самый подходящий момент был рассчитаться с ним!
Сочувственно взглянув на разведчика, Медведев успокоил его:
— Куда бы ни .залетел черный ворон, все равно с ним свидимся! А пока придется заняться другим делом.
Кузнецов оживился:
— Каким, Дмитрий Иванович?
— В Луцке свил себе гнездо такой же стервятник, как и Кох. У него звание громкое — генеральный комис-cap Волыни и Подолии группенфюрер СС генерал Шоне. Слыхали о нем?
— Да, в Ровно приходилось не раз о нем слышать. Офицеры частенько его вспоминали.
— Так вот, — Медведев разложил карту. — До «маяка» вблизи Луцка, — он ткнул пальцем в небольшой красный кружок, — вас будут сопровождать наши бойцы. «Маяк» они устроят в двенадцати километрах от областного центра, в Киверцах, откуда будут поддерживать с вами связь. А в Луцк с вами пойдет Ваня Белов. Он смелый разведчик, до войны там работал шофером. Хорошо знает город. В помощь подключим луцкую подпольщицу Нину Карст. Она располагает адресами конспиративных квартир и при необходимости свяжет, с кем понадобится.
Дмитрий Николаевич заложил руки за спину, помолчал минуту, чуть нахмурился:
— Не мне говорить, Николай Иванович, что генерал Шоне заслуживает суровой кары. Кроме того, следует хорошенько разведать обстановку в городе. В последнее время наша связь с подпольем нарушилась. По нашим данным, в Луцке начались массовые аресты подпольщиков и сочувствующих им людей. Гестаповцы и жандармы выследили многих патриотов, арестовали их.
— Я готов! — ответил Кузнецов.
— Вот и хорошо! Отдохнете, а с зорькой, — в добрый путь!
— Нельзя ли отправиться сегодня ночью?
— Нет, люди должны подготовиться, — внушительно ответил Медведев. — Белову заменить документы на всякий случай.
— Есть! Значит, завтра.
В чине гауптмана гестапо Кузнецов и его ординарец Белов под фамилией Грязных, вместе с близкой знакомой офицера — фольксдойч фрау Ниной Карст вышли на шоссе, остановили следовавшую в Луцк машину.
— В город? — спросил Кузнецов немецкого шофера.
— Так точно, господин офицер.
— Подвезите нас!
«Мерседес» мчался без задержки. Когда стемнело, проверка документов на контрольном пункте усилилась. Образовался затор машин.
— Давай в обход! — приказал Кузнецов.
Машина резко свернула влево, перебралась через мелкий кювет и по параллельно бегущей грунтовой
