опускаемся на сиденья. Пилот, посмотрев на экран, говорит, что видит еще людей. Понимаю, что это наша резервная группа.
— Не ждем! — резко отвечает Дронов.
Ясно, что оставшиеся ребята должны дать нам возможность взлететь. Они тоже смертники. Но благодаря им мы сможем доставить белесого на базу, а уж Левин постарается прочистить ему мозги.
Пилот противится, ему не понять, что тут творится, но Дрын, взяв парня за грудки, рявкает ему в ухо:
— Взлет!
Шустрый этот летун, с гонором, но Дрына слушает, приказ выполняет. Из разговора Дронова с пилотом понимаю, что, оказывается, мы не успели к сроку, но летуны остались нас ждать. Если бы они поступили согласно правилам, мы бы остались внизу, и задание провалилось бы. Мысленно благодарю судьбу, что везет мне с пилотами.
«Хамелеон» плавно взлетает, а мы смотрим вниз на площадку. Из резервной группы осталось только пятеро бойцов. Чужаки их теснят, но парни отчаянно отстреливаются. Они не должны допустить, чтобы катер подбили. Один из чужаков все же успевает выпустить по нам ракету. «Хамелеон» сильно встряхивает, я крепко сжимаю подлокотники кресла.
Мы поднимаемся ввысь, и происходящее внизу можем видеть теперь лишь на экране. Из пятерых остался один, старший резервной группы Юрий Семецкий. Еще какое-то время он защищается, но твари набрасываются на него. Я не могу на это смотреть и отворачиваюсь. По вздохам парней понимаю, что внизу все кончено. Нас ушло двадцать человек, а вернулось только четверо.
Брюннер закрыл лицо руками, а у Вонючки лицо совершенно белое, словно его обсыпали мукой. Он хватает ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.
— Сашка! — первым спохватывается Дронов, и мы с Куртом тут же срываемся со своих мест. Укладываем бедолагу и пытаемся снять с него бронежилет. Вонючка смотрит на меня удивленно, словно не понимает, что происходит. Он пытается что-то сказать, но вместо слов из его горла идет кровавая пена. Сашка несколько раз судорожно дергается, резко замирает, и тут же тело его обмякает. Голова свешивается, на пол из застывшего рта стекает кровь. Он мертв. Но как?! Когда его ранили?! Ведь до самого катера все с ним было в порядке!
Переворачиваю тело и вижу большую глубокую рану в районе поясницы. Дронов стоит, держа в руке бесполезную уже аптечку. Бедный Сашка!
— Свиньи! — сквозь зубы выдавливает Брюннер, хватаясь за кобуру. Я вдруг понимаю, что намеревается сделать Курт. Злоба затмевает сейчас его разум. Быстро подскакиваю к нему и перехватываю оружие.
— Нет, — как можно спокойнее говорю ему.
— Пусти! — сквозь зубы шипит Брюннер.
— Брюннер, отставить! — резко командует Дронов, и Курт сразу приходит в себя, обмякает.
Я забираю его пистолет и указываю немцу на кресло:
— Садись.
Курт послушно опускается в кресло, и я застегиваю предохранительные ремни у него на груди, пускай поостынет. Не для того наши парни гибли, чтобы эту тварь сейчас прикончить. Белесый нужен невредимым. Впрочем, Курт и сам это уже понимает.
Дронов усаживается в кресло рядом с ним и жестом предлагает мне сделать то же самое. Наше задание еще не завершено. Да, мы проделали трудный путь, потеряв при этом шестнадцать отличных бойцов, и добрались до «Хамелеона». Семнадцатого солдата потеряли уже здесь. Но нам еще надо попасть на базу, и теперь все зависит от летчиков, от их умения.
Слышу встревоженный голос второго пилота. Гляжу на радар и невольно присвистываю. За нашим катером устремляются в погоню «крабы». Их около сотни! Мы были почти уверены, что за нами будет погоня, но не в таком же количестве! А пилоты вообще ничего не знали, и сидят, разинув рты.
— Они нас сейчас изжарят! — с ужасом восклицает пилот, которого Дронов в разговоре называл Егором.
Гляжу на армаду «крабов» и в ужасе содрогаюсь. Когда на базе планировали операцию по захвату белесого, Левин говорил, что чужаки наверняка будут пытаться нас каким-то образом посадить. Однако если профессор прав, нам от этого не легче.
Только мы не знали, что Броуди для защиты нашего катера поднял в воздух все возможные резервы, и задача у них проста — отсечь преследование, ввязавшись в бой, и дать нам уйти.
Когда на горизонте появляются наши машины, летуны вздыхают с облегчением и заметно веселеют. Я же сижу, до боли сжимая кулаки. Мы потеряли своих друзей ради белесого уродца, а сейчас на верную смерть летят наши истребители и штурмовики. Сколько уже жизней забрал этот смрадный ублюдок, а мы до сих пор не знаем, окажется ли он нам полезен. Вдруг наши догадки ложные, и профессор тоже ошибается на счет белесого? Нет, не хочу даже думать об этом… Сашка, Вальдер, Кузя, Семецкий…
— В бой не ввязываться, — приказывает летунам Дрын. — Идем на базу.
Мы летим на полной скорости, а за нашими спинами разгорается страшный воздушный бой. Сотни катеров схлестнулись с армадой «крабов», и все это ради нас. Мы идем прямиком на базу. Я полностью опустошен, выжат, словно лимон. Устало закрываю глаза. Неужели мы сделали это?! Неужели все закончилось?
Глава 5
Вот уже несколько дней, как мы бездействуем. Спим, едим, шатаемся без дела. Лично меня это страшно выматывает, от скуки просто схожу с ума.
Вспоминаю, как доставили белесого на базы. После приземления «Хамелеона» подоспевшие бойцы сунули его в большой черный ящик и быстро укатили. А нам было на все наплевать, живы и ладно, мы лишь хотели, чтобы с телом Сашки поступили по-человечески. Я и Брюннер сидели на холодных плитах у борта катера и приходили в себя, стараясь избавиться от кошмара, все еще стоявшего у нас перед глазами. Дронов, заложив руки за спину, бродил по площадке и что-то шептал себе под нос. Мы даже начали опасаться, уж не тронулся ли умом наш командир. Выглядел он паршиво и странно — глаза лихорадочно блестят, движения резкие, нервные. Никогда прежде не видел его в таком состоянии.
Советник Броуди лично прибыл к «Хамелеону», и у него с Дрыном состоялась некая беседа. Как я понял, Броуди благодарил нас за выполненную задачу. А благодарить он должен был тех, кто остался там, потому что если бы не они, нашему руководству вряд ли досталась в подарок эта белесая тварь.
Потом нас отправили отдыхать, попросив в ближайшее время составить подробные отчеты, и мы ушли, перед этим сердечно попрощавшись с пилотами. Те смотрели на нас, как на настоящих героев. Не знаю, как Брюннер, а я лично чувствовал себя полнейшим дерьмом. Чувствовал вину перед теми, кто остался нас прикрывать.
Отчеты мы быстро подготовили и с нетерпением ждали результатов. Мы надеялись, что Левин все- таки сумеет добиться нужной информации от белесого, что наши парни погибли не зря. Но пока вестей из лаборатории не было. На работы нас не направляли, давая время реабилитироваться, и мы с Брюннером ходили в тир практиковаться, да резались в шахматы. Курт пытался научить меня играть в «скат», но я не люблю карты, да к тому же для этой игры требуется три человека. Но все наши друзья погибли, а других знакомств мы не искали. Шахматы стали компромиссом. Курт играл здорово, и я часто оказывался в проигрыше. На кон ставили патроны, коими спустя некоторое время Брюннер забил всю прикроватную тумбочку.
Что-то на базе затевалось, это явно чувствовалось, но нас в известность не ставили. Первым звонком было то, что нас вдруг уплотнили, добавив еще несколько спальных мест. Паек при этом стал намного обильнее, и не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы не понять — увеличивается количество «новоприбывших».
Мы на фронте к этому успели привыкнуть. Как только готовилось серьезное наступление, тут же
