опасно. Мины, обстрелы из засад, обвалы на горных участках, оползни, возможность задохнуться (такие случаи были) в туннеле, если кто-то впереди встанет, а также сорваться в пропасть на повороте, поскользнувшись автомобилем на обледеневшем, каменистом лоне дороги — все это делает поездки по «ридной Афганщине» предприятием мало привлекательным. Поэтому начальство предпочитало преодолевать расстояние между пунктами «А» и «Б» районов дислокации частей 40-й армии по воздуху.
«Летайте самолетами и вертолетами Военно-воздушных сил! Быстро! Надежно! Выгодно! Удобно!» Есть, конечно, нюансы. Ну, например, точно так же могут и обстрелять, особенно на взлете и посадке. Успешность перемещения в другой пункт во многом зависит от квалификации экипажа, его опыта в полетах на ту или иную площадку. А также от температуры наружного воздуха, превышения, ветра, конфигурации площадки, препятствий на подходе к ней, влажности, условий пылеобразования и еще черт-те чего с бантиком на боку. Да что там говорить, в общем, зачастую — от Божьей милости. После того, как в середине восьмидесятых противник еще и ПЗРК начал широко применять, воздушные путешествия стали вообще делом экстремальным. Пассажирам даже стали парашюты выдавать и перевозки осуществлять по возможности ночью. Так что из всех преимуществ перемещения воздушным транспортом осталось одно — быстрота, во всяком случае, незамедлительность прихода к той или иной развязке.
Но не все так мрачно. Все-таки большинство перевозок осуществлялось успешно. Тому способствовали и возросший уровень боевого опыта пилотов, всякие технические ухищрения, реализованные к тому времени на технике, организация прикрытия, да и многое другое.
Один из первых вылетов, который поручили выполнить нашей паре, был на перевозку группы военачальников под руководством главного военного советника афганских войск, генерал-полковника Меринского. Ну перевозка больших начальников — вообще-то не самое любимое задание, выполняемое экипажами. В Союзе они (большие начальники, в основном — пехотные генералы), как правило, спесивы, полны величавой, державной напыщенности, капризны и чувствительны к малейшим отклонениям от политеса, как мнительные фрейлины двора Ея Величества. Окружение должно безостановочно выказывать им знаки внимания и подобострастной угодливости, в общем, «играть короля», иначе, не дай бог, у «забронзовевшего» может родиться подозрение в изменении своего статуса, и ну тогда начнет доказывать он всем, что его персона значит
В Афгане попроще. Тут они спинным мозгом чувствуют, обостренным своим инстинктом, что волновать пилотов перед боевым вылетом, в котором повезут его, дорогого, нельзя. Слишком много вышеперечисленных факторов, от которых все они зависят, влияют на то, довезут ли до нужного места. А если что не так, то, как говаривал один бортач, «вместе в одной коробчонке гореть придется».
Поэтому подходят к борту начальники в Афгане просто, без помпы. Принимая положенный, в соответствии с политесом, доклад от командира экипажа, пытливо заглядывают пилотам в глаза, стараясь определить, надежный ли экипаж на сей раз достался. Будничным тоном, тщательно скрывая естественное волнение перед предстоящим полетом,
Загрузив крупнозвездных военных порядочно, так, что аж просела на стойках шасси вертушечка, взлетаем. Курс — на Котаи-Ашру, милое местечко километрах в восьмидесяти к западу от Кабула, в районе которого располагается штаб афганской бригады. Задание — высадить группу вышеозначенных советников в целости и сохранности прямо на плацу этого соединения. Размеры площадки, окруженной со всех четырех сторон казармами, неизвестны, так же, как и ее состояние. Просто до нас, оказывается, туда никто не летал. Ладно, прилетим, посмотрим. Сзади, на установленной дистанции, болтается ведомый нашей пары, молодой на тот момент командир экипажа Юрка Наумов.
У него тоже загрузка получилась будь здоров. Жаль, что расстояние до точки маловато, топливо не успеем выработать, а то бы машина к моменту посадки полегче была, но… выбирать маршрут не приходится, приказано — кратчайшим.
Быстро добредаем до нужного нам района. Вот они, казармы, показались в обрамлении чахлой растительности. Снижаемся пониже, гася скорость, чтобы разглядеть, куда нам предстоит выполнить столь ответственную посадку. Так-так, размеры плаца вроде позволяют усесться парой. Препятствия в виде деревьев и казарм не шибко высоки. Поверхность, кажется, из камушков. Это хорошо, значит, пыли будет мало. Превышение над уровнем моря — 1410 метров по высотомеру. Ну, это для «эмтэшки» ерунда. Ветер… Ну вот в стороне костерок чабаны разожгли… Почти штиль. Ага, значит, можно заходить с любого направления. Ну что, решение на посадку принимаю. Какое-то смутное чувство заставляет меня дать команду ведомому покрутиться пока над дорогой, а потом, после моей посадки, подойти снова.
Аккуратненько строю заход, плавно подгашивая поступательную скорость и нежно, с малой вертикальной, снижаясь. Вот мы уже вплываем внутрь квадрата, образованного казармами. Высота — где- то метров двадцать, скорость — шестьдесят. Осталось немного прибрать на себя ручку, загасив оставшуюся поступательную скорость и, приподняв шаг-газ, снизив до минимума вертикальную, плавно приземлить машину, нащупав колесами земную твердь.
И тут… Черная буря от мгновенно взметнувшейся вверх пыли закрывает наброшенным на голову мешком все видимые ориентиры! За кабиной — сплошная темнота без видимых проблесков в стороны и вниз! За весь опыт летной работы я впервые оказался в подобной ситуации. Но зато сразу вспомнил, как в бюллетенях по безопасности полетов описывались случаи потери пространственной ориентировки экипажами, заканчивающиеся, как правило, плачевно. Начинаю лихорадочно соображать. Так, спокойно! Взять себя в руки! Уйти на второй круг? Нет, мы уже внутри западни, мощности движков не хватит с таким грузом и препятствиями вокруг выбраться, да и еще рядом — стена казармы, запросто, не видя ее, можно зацепить. Остается единственный вариант — продолжая снижение, сажать машину по приборам! Но меня никто не учил этому! А есть другой выход? Нет! Значит, будем сажать! Все. Внимание — только приборам.
Забыть обо всем другом. Авиагоризонт. Скорость. Вариометр. Радиовысотомер. Авиагоризонт. Скорость. Вариометр. Высотомер. Курс. Пока вроде удается держать показания приборов в куче, как у нас говорят, т. е. на нужных параметрах. Чувствую, что земля уже близко, вот совсем где-то рядом, лишь бы казарму не задеть. Вдруг боковым зрением, через левый блистер, замечаю, как что-то серое уплывает влево. Да это ж пятнышко просматриваемой земли уходит в сторону из-за бокового смещения вертушки, не улавливаемое никакими приборами. Ага! Сейчас мне и такая подсказка кажется невероятной роскошью, милостью Божьей, соломинкой для утопающего. Благодарю тебя, Господи!
Мгновенно реагирую, гася боковую скорость движением ручки и энергично опустив шаг-газ, шустро приземляю вертушку, пока Всевышний не передумал. Замечаю сквозь пыльную пелену, как некая жердина отошла от фюзеляжа, как мачта космического корабля во время старта. Невероятно долго оседала пыль, пока не появилась нормальная видимость. Оглянувшись, мы в экипаже обомлели. Лопасти винта продолжали с бешеной скоростью свой бег по кругу в пяти метрах от угла ближайшей казармы, из-за которой виднелись испуганные лица афганцев. У трапа, откинутого борттехником, валялись обломки жердины в руку толщиной, телесного цвета, с помощью которой ушлые местные связисты подпирали провода. Конечно, разве сверху ее разглядишь? Но приборы ничего криминального не показывали, вибраций машины не чувствовалось.
Генерал Меринской вышел из вертушки, ни о чем, видимо, не подозревая. Внимательно еще раз поглядев на меня, спросил, смогу ли я взлететь отсюда. Ну, на пустой-то машине, конечно, плевое дело! Дождавшись, когда высокая делегация отойдет подальше, не без мстительного чувства к афганцам, удостоившим такого приема борта, вывел движки на максимальные обороты. Черная, цементного типа пылища мгновенно отозвалась, превратившись в самум, поглотивший все вокруг. Ну, да нам это уже не страшно! Тщательно оттриммеровав вертушку, уверенным движением шаг-газа вверх выхватываю из черного пылевого мешка машину и, оставив внизу поднятую винтом бурю, проталкиваю ее вперед, подальше от этого гадливого места. Уф, хорошо. Солнце снова светит, движки уверенно поют свою песню. Ну-ка. Скоростенки добавим. Да нет, вроде не трясет. Ведомый на месте, разгрузился прямо на дороге, «без
