Ветеранам-авиаторам, ныне здравствующим и навсегда улетевшим, посвящается.
Ну сколько можно?!!
Валерка Новиков, молодой командир экипажа, сидел в классе предполетных указаний среди множества других летчиков полка и рассеянно слушал монотонный ритуальный бубнеж должностных лиц относительно сегодняшних полетов.
Порядок докладов и их последовательность четко расписаны в летных документах, наставлениях, инструкциях, коим несть числа, повторяются изо дня в день и носят характер непременной обязательности, без которой нет дороги к взлетке, но, боже мой, какой же нудной кажется эта неумолимая необходимость!
Ну вот наконец командир полка произнес заключительную фразу в заклинаниях: «Счастливых полетов, товарищи офицеры!» Толпа в летных комбезах разом встала, выдохнула облегченно и без суеты потянулась к выходу, чтобы вдохнуть свежего воздуха, затянуться сигаретой, прислушаться к последним минутам тишины, разлитой над аэродромным полем, которая неминуемо скоро взорвется под напором десятков мощных авиационных двигателей и с размаху рубящих воздух несущих винтов.
Валерка одним из первых вырвался из душного класса (ну прям как в школе) наружу и едва не задохнулся от хлынувшего в легкие апрельского воздуха, густо настоянного на запахах свежей травы, обновленной после долгой зимы тайги и неповторимого парфюма аэродрома: сложной смеси ароматов выхлопов техники, керосина, масел и еще бог знает чего, что составляет тот неповторимый букет, который волнует каждого авиатора, заставляя учащенно биться сердце и выделять адреналин.
Рыскнув глазами по стоянке, Валерка нашел вертушку, на которой предстояло сегодня летать, и энергичной упругой походкой устремился к ней, как завидевший любимую девушку в назначенном для свидания месте молодой любовник.
Его летчик-штурман (правак в просторечьи) Костя Казимиров, в этом году закончивший училище паренек, ненамного отличавшийся и по возрасту да и по опыту от командира, едва поспевал за ним, не понимая необходимости той спешки, с которой он вынужден был передвигаться.
Но Валерка по мере приближения к машине все ускорял свои шаги, охваченный истомой от чувств, заполнявших все его существо.
Вот она, красавица, стоит, ждет его, поблескивая на солнце свежеокрашенными боками. Горделиво приподнятый нос стеклянной кабины, совершенные формы корпуса машины с плавными обводами, нависающие над всем этим великолепием упругие лопасти, многообещающе покачивающиеся под напором свежего ветра… Это совершенство воплощенной в металл человеческой мысли, концентрация чувств гения, сотворившего невообразимо прекрасное чудо, которое язык не поворачивается назвать холодным словом «техника», повергало молодого пилота в состояние, близкое к эротическому восторгу каждый раз, когда он видел ее, такую желанную и теперь уже доступную. Он мог бесконечно любоваться ею и не пресыщаться совершенством ее форм. Казалось, да нет, не казалось, он улавливал перемены в ее, вертушки, настроении, то сиротливо прикрывающейся лопастями от нудного осеннего дождя, то зябко кутавшейся под чехлами от мороза, то весело поблескивающей стеклами блистеров под весенним солнцем.
Вот и сегодня, уже почти подбегая к поджидавшей его любимице, Валерка уловил ее приподнятое настроение. Ну как же, только вчера с регламентных работ, вымытая снаружи и внутри, ей тоже не терпелось, размяв на рулежке свои железные суставы и мускулы, ввинтиться в небо, ощутив упругость воздушных струй, рыхлую податливость облаков, щекочущие пальцы дождя…
Бортовой техник Ваня Смыков, переминавшийся у борта, завидев приближающегося командира, приосанился, подобрался и, заняв менее расхлябанную позу, обозначавшую уставную стойку «смирно», доложил о готовности машины к полетам.
Положенный в таких случаях доклад приятно пощекотал самолюбие молодого командира, не привыкшего еще к проявлениям сдержанного почтения, принятого у подчиненных в авиации.
Обойдя вертушку со всех сторон, потрогав ласково за чувствительные ее места (без панибратства, а так положено), экипаж неспешно занял свои места в кабине.
С приборных досок приветственно сверкнули стекляшками циферблатов приборы. Рычаги, тумблера, педали с привычных мест услужливо подставили себя для рук, ног, пальцев. Солнышко, вынырнув из-за тучки, своим лучом нежно провело по щеке, приободряя пилота и приглашая его к действию. Валерка, пристегнувшись привязными ремнями, поерзав на кресле, почувствовал себя как в обжитой, удобной и уютной квартире.
Мысленно прокрутив в голове предстоящий полет, он ощутил, как внутри его рождалась, росла и крепла, требуя выхода, огромная сила, рвущаяся вверх, туда, подальше от земли, увлекающая за собой жалкую телесную оболочку. Жажда полета уже заполнила собой все его сознание, поглотила целиком…
В памяти сами собой всплыли картины прошлых, уже свершившихся вылетов, в которых судьбой дана была возможность прочувствовать эту неохватную ширь простора, от которого дух захватывает, пьянящее ощущение движения, не требующего усилий, в среде, не доступной другим… Этот украденный у птиц, врученный им Создателем дар вознесения над землей, рождающийся где-то внутри ритм движения в воздухе, наполняющий душу человека и машины счастьем и умиротворением. Все наносное, суетливое и будничное остается там, внизу. Чем выше, тем чище в воздухе и на душе. Мудрые люди эти ламы, которые свои храмы строят высоко в горах, чтобы быть ближе к Богу. Так авиаторы повыше них забираются, значит, они еще ближе к Всевышнему? Ну да, и милостью своей он одаривает чаще, но и, если что, карает быстрее. За все надо платить. Сверху не видно гадости на земле, и чем выше подняться, тем она прекраснее, величавее, обширней… НО… тем все более настойчиво приглашает она снова вернуться к ней, к матери, рождающей все сущее на этом свете, сколько «не витай в облацех». Да и куда ж мы денемся? При любом раскладе, встреча с землей неизбежна…
Не в силах больше сдерживаться, Валерка потянулся рукой к панели запуска и вдавил кнопку стартера. Где-то сзади хлопнула заслонка, и сжатый пускачом воздух с шумом ворвался в горловину двигателей. Вертушка, как расколдованная красавица, ожила, сначала робко, а потом все быстрее замахав руками-лопастями, покачиваясь на ногах шасси. И вот уже над головой засиял сверкающим нимбом раскрученный винт, победным рыком заполняя окрестности. С шипением и свистом своей драконьей песни ему вторили движки, и вся машина, пританцовывая, рвалась с тормозов вперед, туда, где ждала ее родная стихия.
Валерка, сдерживая порыв вертушки, плавно отпустил тормоза. Улавливая шельмоватое стремление машины разогнаться, он был настороже. Вертушка, почувствовав твердую руку ведущего ее к взлетной площадке пилота, присмирела, пошла плавнее, спокойнее, откладывая проявление своей мощи на потом, которое, она знала, обязательно сегодня случится, а вот уж тогда она покажет, что может и что умеет.
Еще несколько минут томительного ожидания своей очереди на взлет, и вот наконец они занимают стартовую позицию.
Быстрой скороговоркой Костя-правак зачитывает контрольную карту, экипаж еще раз, зыркнув глазами по кабине, убеждается, что вроде ничего не забыли включить, что все рычаги, кнопки, тумблеры, стрелки приборов находятся в нужном положении и можно взлетать.
«Ну, держись, щас я тебе покажу-у-у-у-у», — взвыли на пару движки с винтом. Вцепившись в рычаги, Валерка вместе с машиной напрягся всем телом, и плавно, нежно, вкрадчивым движением зажатого в левой руке рычага шаг-газ вверх пригласил машину к полету. Вздрогнув, послушно следуя за этим движением, вертушка отозвалась, отделившись от земли, как отлипает от стенки сельского клуба девушка, которую за руку парень ведет танцевать. Вначале неуверенно, а потом все более смело ввинчиваясь в прохладный утренний воздух, машина зависла, пробуя запасы своих сил, рулей, пытаясь понять, хорошо ли ей сегодня в полете. Вроде все нормально. «Уф-ф-ф», припав лапами снова к земле, выдохнули амортстойки шасси. Ну что ж, можно и порезвиться, завиляв хвостом на воздушной подушке, дала понять пилоту вертушка. Запросив разрешение на взлет, получив добро, Валера устранил последние препятствия. Уверенным движением рычагов повел машину вперед, одновременно набирая высоту и заставляя землю раскручиваться под себя. ВСЕ! Мы в воздухе! Теперь, пусть на какое-то время, мы — небожители. Сдерживая поднимающийся в душе восторг, лишь на мгновение поддавшись искушению, Валерка кинул взгляд на открывшуюся красоту панорамы безбрежной тайги, заполнившей все обозримое пространство, и
