изуродованные парни. Жизнь так прошлась по ним своим тяжёлым катком, что они, не успев побыть детьми, стали стариками - циничными, изуверившимися, слабыми. Таких спектаклем не разбудишь. Что делать? Её должность ещё никто пока не упразднил, и она каждое утро протягивает в окошко дежурной части свой пропуск и проходит - в зону. И опять будни, будни, как спичка чиркнет праздник, и опять будни...
Все привыкли, и сотрудники, и ребята, что она Снегурочка-завсегдатай. И хоть теперь дочка её, Наташа, много старше той девчушки в бантах и белых сапожках, а Снегурочка так и осталась её безоговорочным общественным поручением. Да и правда, если подумать, кого ещё отправить с Дедом Морозом к новогодней ёлке с подарками? Повариха несколько «нестройна», учительница литературы - бабушка двоих внуков и одной внучки, секретарша в канцелярии могла бы но у неё нет допуска в зону, да и боится: зэки, кто знает, что у них на уме...
И она в очередной раз пишет сценарий, вплетает в свои белокурые кудри синтетическую косу и — вокруг ёлки, водить хороводы в пропахшем гуталином и обвешанном серпантином клубе.
А ещё конкурс снежных фигур на зоновской территории. Вот уж где есть разгуляться неуёмной фантазии «нагулявшихся на свободе» любителей приключений! Со всех сторон таращат глаза удивительные создания: лопоухий щенок, очень ласковый и очень добрый, заяц в легкомысленном малиновом макинтоше, лошадь, очень смахивающая на медведя. Фигурки животных, узорчатые терема, герои популярных мультиков вылеплены из снега и разрисованы акварельными красками руками детей. Да так умело, так мастерски, что хочется спросить: они что, все в изостудии занимаются? Но я не задаю этот вопрос. И так всё ясно... Длинный ряд колючей проволоки, смотровая будка с неуклюжей фигурой часового в тулупе и валенках.
Долго, до самой весны держались снежные фигурки. Лариса особенно полюбила зайца с улыбкой до ушей. Всякий раз, входя в зону, она искала его глазами. Но пригрело солнышко, стал её любимец «сотоварищи» подтаивать.
А мы на следующую зиму давайте ледяной дворец, давайте? — Игорь Ромашкин стоит рядом и тоже смотрит с сожалением на подтаявшего зайца.
Игорь... да тебе же осталось... — говорит она растерянно. Он и сам уже вспомнил:
— Полгода. К августу домой. Жалко, — произносит он тихо и очень неожиданно для Ларисы и для себя самого.
Не первый раз встречается она с таким настроением малолетнего её контингента. Ей ведь пишут. Сначала очень много, длинно, откровенно. Она высчитала эту закономерность. Освободившийся паренёк где-то полгода живёт ещё воспоминаниями о колонии. Её проблемы, её радости и печали, её праздники и будни пока его. Но вот постепенно он увязает в сегодняшней жизни, прирастает к ней, письма приходят реже, к праздникам, в основном к Новому году. А на первых порах очень часто врывается в её дом крик мальчишеского письма. «Лариса Ивановна, в зоне было лучше, я там жил, нужен был, интересен был, а здесь я - никто. А здесь я никому на свете не нужен...»
Она знает цену этому страшному, этому свободному миру. Она знает, как сильны его жернова, походя перемалывающие человеческие судьбы. И когда она видит, как новичок-волчонок, не знающий нормальных человеческих слов и без стеснения посылающий подальше всех зоновских педагогов, постепенно оттаивает, начинает прислушиваться к её словам, а потом обязательно рассказывает ей всё и обо всём, а потом ходит следом, стараясь услужить и сделать приятное, она с ужасом думает, что, «отмотав» срок, отбыв под ружьём положенное, он опять вернётся в тот мир, который отторг его, мир, которому наплевать на его судьбу, на его очистившуюся душу и посиневшие глаза. И, помыкавшись, поискав справедливости, он опять загремит и привычный зоновский режим, но уже не я детскую колонию, а я настоящую зону, где нет утренников, новогодних ёлок и психологов, совмещающих в себе Снегурочек, а есть жестокая, по страшным законам, жизнь.
Так зачем, ради чего она изо дня в лень приходит сюда, ради чего она жизнь свою подчиняет этому ооновскому режиму? Конечно, хлеб насущный, конечно— Было бы здесь, у подножия насупившейся горы, хореографическое училище или студия изобразительных искусств, кто знает, может, способной выпускницей гордились бы, может, большое будущее ей было бы обеспечено. Но в их поселке нет спроса на балерин, и художники тоже некстати. А вот педагоги, психологи, хорошие педагоги, хорошие психологи...
Так напрасен ли её труд? Иногда ей кажется ~ нет. Когда письмо с воли: «Женился, жена добрая, красивая, как вы, на вас очень похожа»»,. Или такое вот: «Не волнуйтесь, больше не задурю, вы мне глаза открыли». Или когда уткнётся в её колени мальчишка и разрыдается, устав врать, изворачиваться, бояться... Слёзы всегда считала она обнадёживающим началом. Их дождаться непросто, её воспитанники изо всех сил стараются не плакать.
А иногда, иногда бывает совсем черно на душе. Лариса Ивановна Соколова ~ общественный обвинитель на суде. Слушается дело об убийстве. Молодую женщину, мастера производственного обучения, два воспитанника затащили на чердак, изнасиловали и убили. Жутким холодом дохнула на неё зона. Никогда не возникало страха за себя, ребята приходили в её маленький кабинетик в подвале (!) запросто. Сколько вечеров провела она с ними, пока готовили спектакль, резали, клеили, пилили. А поздние репетиции? Что это, наивность? Ведь зона, Лариса, зона. Маленькая Снегурочка приходила в зону с новогодними подарками и открытым сердцем. С тех пор она и зовёт их — мальчишки. Теперь она общественный обвинитель и бросает в зал такие
