пошла по этому пути. «Братья Карамазовы». Книга появилась в нашем доме, когда я ещё был священником лютеранской церкви. «Карамазовы» Монику потрясли. Она первая завела разговор о православной вере. Я священник, и эти разговоры всерьёз не воспринимал. Видно, не настала ещё пора...
Да, пора ещё не настала, но часы лютеранского священника по секундочке, по минутке уже отсчитывали православное время.
Откуда взялся он, нечаянный путник, русский человек Александр на пороге дома лютеранского священника Бенгта слякотной осенней ночью? Бенгт дал ему кров, и они проговорили до утра. Александр, православный христианин, рассказывал Бенгту о святой Руси, о великих подвижниках благочестия, с радостью умиравших за православную веру, о Соловках и Сергии Радонежском.
- Я почувствовал в словах Александра несокрушимую силу. Так можно говорить только об истине. Он уехал, а мы с Моникой вспоминали его каждый день. Очень хотели побывать на Соловках, ведь это от нас не так уж и далеко географически.
- Побывали?
- Господь так щедр на удивительные подарки. Представляете, вскоре получаем от Александра приглашение посетить Архангельск и Соловки...
«Господь намеренья целует», - говорят святые отцы. Кто был на Соловках, тот знает, как спасительны и чисты слёзы на месте жестоких страданий верных Божиих рабов, не предавших Христа, а выбравших смерть во имя жизни. Работа души началась там. А продолжилась дома, когда Бенгт стал жадно читать святых отцов, а Моника делать первые наброски северных православных церквушек. Тихон Задонский. Труды этого святого подвижника оказались благословенной каплей, переполнившей чистую душу жаждущего истины лютеранина-шведа. Он почти решался оставить священство и принять православие, сердце торопило, ум предостерегал...
У него уже была маленькая иконка Тихона Задонского. Однажды утром он встал перед ней в привычном раздумье и смятении. И будто голос услышал: «Из России получишь помощь...» Сразу завертелись, замельтешили в голове вопросы: «От кого? Когда? Каким образом? »
Вскоре он увидел сон. Чудный, православный храм, светлый, наполненный покоем и благодатью. Небольшой. Главка над ним невеликая. Пришло время. Теперь он знал это точно. Лютеранский священник Бенгт и жена Моника принимают православную веру. Его крестят с именем Венедикт, её с именем Христина.
А дальше что? А дальше они уезжают из большого сытого дома в эту северную глухомань, за Полярный круг, дабы начать жизнь с нуля. Уже немолодые, с пятью детьми, непонятые соотечественниками, с заветным желанием построить здесь увиденную во сне православную церковь.
- Вы сразу решили, что это будет Преображенский храм?
- Сразу. С нашими душами произошло великое чудо преображения. Мы пришли к Истине. Мы приготовились Истине служить.
Денег на строительство храма у них не было. Но, подчиняясь какой-то внутренней команде, они всё-таки приступают к закладке фундамента. А морозы! Даже я, пробывшая в северной Швеции за Полярным кругом недолго, узнала, какие здесь бывают морозы. Но доброе дело отсрочки не терпит. Начали...
- Как же всё-таки рискнули?
- На авось, - улыбается Бенгт. - Так ведь это по-русски, на авось? Пришёл рабочий, атеист, но выбора не было. Договорились о плате.
- Я в Бога не верю, - честно заявил атеист.
- Ничего, - успокоил Бенгт.- Зато Бог верит в тебя, в то, что ты всё сделаешь, как надо.
Свои, лютеране, его не понимали. Деликатные смущённо улыбались, при встрече опускали глаза, другие крутили у виска, но были и такие, которые открыто и враждебно гнали православную семью Похьяненов в Россию.
- Уезжайте, там ваше место.
- Нет, я буду жить здесь, - твёрдо отвечал на выпады Бенгт.
И жил. И строил. Потихоньку дошло дело до куполов. Бенгт был на Соловках, в Архангельске и хорошо представлял, каким должен быть православный храм на Севере. Но как
