Осёл с ним, куда же без осла? И повстречался караван с Иорданом. Зарычал лев, бросился к ослу, схватил его за узду зубами, как делал раньше. А к ослу были привязаны ещё и три навьюченных пшеницей верблюда. Разбежались в ужасе люди, а Иордан быстренько к старцу - обрадовать, да и реабилитироваться перед ним: не ел он осла, чист как стёклышко. Вот так восторжествовала справедливость. Старец с улыбкой погладил льва по спине:
- Ну вот, видишь, а мы-то так плохо о тебе думали...
Но лев обиды не держал. Он по-прежнему жил при монастыре, охраняя братию, но особое расположение питал, конечно, к старцу Герасиму. Пять лет после этого жили душа в душу человек и царь зверей. Пять лет верой и правдой служил хищник обители. И ещё бы служил, если бы не призвал Господь Герасима...
Так случилось, что именно в то время, когда это произошло, льва в монастыре не было. Горько плакала братия о своём отце, духовнике, молитвеннике. Отпели его, как положено, погребли. Тут объявился Иордан. Пришёл к келье старца, послушно лёг у дверей.
- Нет нашего отца, осиротели мы, - плакали монахи.
Лев смотрел на них своими чистыми глазами и ничего не понимал. Потом заволновался, стал бегать по обители, скулить.
- Иордан, умер Герасим, нет его...
Иордан бегал, беспокоился, скулил. Принесли ему поесть. Даже не взглянул Иордан на пищу. Тогда инок Савватий решил отвести льва на могилу к Преподобному. Пришли к гробнице. Отец Савватий заплакал горько, кивнул головой:
- Вот здесь лежит отец наш, оставивший нас сиротами.
Заметался лев перед гробницей. Несколько раз стремительно обежал её, потом лёг рядом, потом зарычал так, как никогда не рычал при жизни старца. Рычал страшно. Стоя на коленях, отец Савватий обливался горькими слезами. А рядом скорбел страшный, хищный зверь, осознав, наверное, что никогда уже не увидеть ему добрых глаз Преподобного, не ощутить на своей спине его ласковой руки. К утру здесь же, на могиле, лев умер.
Вот такая печальная история. Она печальна тем, что рассказывает о страдании, о потере, но она, эта история, и светла. Пожалуй, более светла, чем печальна. Жизнь, в которой гармонично обитает всякая тварь - жизнь естественная, нормальная. Именно такой она и была задумана Создателем. Живым существам, будь то зверь, птица, человек, делить нечего. Каждый живёт своей жизнью, не злобясь, не мешая, не завидуя другому. Но после грехопадения сущность человеческая была извращена. Зверь перестал узнавать человека, так он стал далёк от задуманного Творцом образа. Зверь принял человека за чужое, какое-то неведомое создание, он «не учуял» уже в нём прежней тишины и гармонии. Зверь не принял такого человека. И стал агрессивен. Стал человеку угрожать.
Мне всегда было интересно, почему хищные звери никогда не трогали святых. Вспомним медведя, которого кормил с рук Сергий Радонежский, или Серафима Саровского, дружившего с лесными обитателями. Вспомним Василия Нового, брошенного на растерзание голодному льву - лев лёг покорно у его ног. Великомученицу Ирину, перед которой остановились несущие ей смерть кони. Много примеров. Так всё-таки, почему? Потому что своим подвижничеством, восхождением к духовным высотам святой человек приближает себя к тому, первоначальному образу. И зверь... узнаёт его. Принимает, как положено, кротко, с любовью, без агрессии. Вот ведь как всё просто. Герасим, живя в пустыне, тихо молясь, сокрытый от людей и от соблазнов мира, тоже стяжал Святой Дух, тоже обрёл первозданную чистоту души. И лев откликнулся. Лев доверчиво протянул ему гноящуюся лапу, доверчиво пошёл за человеком и доверчиво ему служил.
А недалеко от Иерусалима и по сей день существует монастырь, основанный преподобным Герасимом. Умер он в 475 году. Сколько воды утекло в Иордане, сколько горячих песчаных ветров продуло Иорданскую пустыню, а монастырь, основанный кротким человеком, живёт и здравствует. Кто знает, может быть, живут в нём и сейчас подвижники благочестия, с которыми и поныне происходят чудеса и невероятные истории. Может, придёт время, будут они записаны на скрижалях нашей истории. И потомки станут удивляться, читая их.
ТЫ БУДЕШЬ БРАТОМ МОЕЙ ЖЕНЕ
Лейла вышла на дорогу, поставила рядом оттянувшие руки сумки, прищурилась, вглядываясь, не идёт ли какая машина. Она знала, долго стоять и голосовать ей не придётся, её в селе все знают и первая же машина обязательно возле неё тормознёт. И правда: набравший было скорость тёмно-вишнёвый «Жигуль» вежливо зашуршал возле неё шинами.
- Лейла!? Садись, садись, сумки в багажник? С собой? Ну, с собой, так с собой, поехали. До самого переезда довезу.
Лейла быстренько
