— Салам алейкум, Убайдулла, — поздоровался Акопов и присел рядом.
— Ваалейкум, — отозвался дед. — Мест нет.
— Это и не удивительно, — сказал Акопов. — Мест везде нет — в гостиницах, в поездах, на стоянках… Народу много развелось, Убайдулла, вот в чем дело. Однако Степан меня уверял, что Убайдулла всегда найдет для друга местечко в своем сердце.
— Так то — для друга, — прищурился старик.
Акопов достал бумажник и протянул деду смятый рубль. Старик молча ушел в будку, а через минуту завизжали воротца. Акопов въехал на стоянку, притер машину неподалеку от сторожки. Старик пронаблюдал, как путешественники споро вскрывают обшивку и дверцы, нагружают сумки.
— Спасибо, — сказал Акопов Убайдулле. — А машина… Очень много на ней пыли. Лучше ее помыть — где-нибудь в озере.
— Помоем, — усмехнулся старик. — Вот твой рубль. Береги его, джан, еще пригодится.
Вместе с рублем Убайдулла передал Акопову ключи на засаленной веревочке:
— Не заблудитесь? Ну, двигайте потихоньку. Через час у меня смена. Потом и поговорим.
— Кто это? — спросил Назар, когда немного отошли от автостоянки.
— Санта-Клаус, — ответил Акопов. — С этой секунды, братцы, укротите здоровое журналистское любопытство. Ясно?
— Так точно, — сказал Назар. — А куда мы идем?
Акопов промолчал. Он уверенно пошел дворами, где в этот вечерний час под редкой сенью молодых чинар ощущалось движение воздуха — с гор потекла прохлада.
…Небольшая однокомнатная квартира выглядела почти нежилой: в углу валялась лишь куча матрасов. Зато холодильник на кухне был набит так, словно в квартире собиралась отсиживаться, по меньшей мере, рота. Когда пришел Убайдулла, стол в кухне был накрыт. Юсуп с Назаром постарались. Нажарили мяса с луком, нарезали помидоров, открыли несколько банок заморских консервов.
— Там и водка есть, — кивнул на холодильник Убайдулла. — Не заметили?
— Не пьем, — сказал Акопов. — Работа начинается, уважаемый.
После ужина Акопов выставил подчиненных с кухни — на горшок и спать! Заварили по-новому чай.
— Как дела у Степана? — спросил старик.
— Не знаю, — сказал Акопов. — Я в его дела не лезу и на него не работаю. Это чтобы было сразу ясно. У меня другие задачи.
— Неважно, — сказал Убайдулла. — Ты привез от него знак, и это главное. Чем помочь?
— Квартира нужна рядом с Чор-Минор. Желательно, здесь…
Акопов набросал план площади на обрывке газеты и поставил в нужном месте крестик. Старик вгляделся и кивнул:
— Будет квартира. Еще что?
Акопов не сразу ответил — сначала сжег план.
— Два десятка людей.
— Это сложнее. У нас как раз намечается одна серьезная операция за кордоном. Но если очень нужно…
— Очень!
— Договорились.
— Понимаю, уважаемый, — вздохнул Акопов, — что выгляжу в твоих глазах нескромным. И даже наглым… Но мне потребуются подставы — до любой железнодорожной станции за пределами республики.
Убайдулла остро глянул на Акопова, пожевал губами:
— Такой вопрос я один решать не могу. Канал общий. Нужно посоветоваться. Втроем пойдете?
— Поодиночке. Моих ребят надо провести хотя бы до Бухары.
— Хорошо, — с кряхтением поднялся Убайдулла. — Спину что-то ломит. То ли к непогоде, то ли к старости. Истинно сказано: вся книга молодости прочтена, увяла жизни ранняя весна…
— Где птица радости? Увы, не знаю, — подхватил Акопов, — куда умчалась, где теперь она.
— С тобой все ясно, — сказал Убайдулла. — Не надо глотать гласные в конце строфы. Давно из Кабула?
— Не очень… Значит, уважаемый, ты и в гласных разбираешься?
— Лет двадцать назад меня выперли из университета… Не туда гнул линию партии в лекциях. Теперь — ни партии, ни ее линии, а я — вот он.
— Так что мы решим с каналом?
— Решим, — неопределенно повел рукой Убайдулла. — Человека, знающего Хайяма, в обиду не дадим. Отдыхайте.
Юсуп с Назаром давно похрапывали на своих матрасах — суетной выдался день, устали ребята. Акопову не спалось. А тут еще духота проклятая — в собственном поту плавал. Впрочем, не духота, не комки сбившейся ваты под боками изводили его, не такое переживал в богатой биографии. С горечью сказал старик Убайдулла о том, что его выперли из университета. Наверное, был неплохим преподавателем… До сих пор жалеет. Короткое признание Убайдуллы стронуло воспоминания, и теперь не отпускали они, цепляясь одно за другое.
…Доши, небольшой городок в провинции Баглан. Собственно, здесь и начинается дорога на Кабул. А вокруг городка — необыкновенно красивая долина речки Саланг, которая считается самой чистой в Афганистане. Вода знобкая, быстрая, прозрачная. Снегом пахнет. На юге долину реки замыкают черные скалы, а на севере — белые. Это цветовое деление представляется Акопову исполненным глубокого мистического смысла. Именно в черных горах, составляющих хребет Гиндукуша, надо искать базу Мавлюд Шаха. Местные жители зовут этого командира нескольких душманских формирований Гундал — Тарантул.
Отряды Мавлюд Шаха действуют в окрестностях Пули-Хумри и Баглана, а базируются между Андарабадом и Дарайи-Шу, маленькими горными селениями. Акопов уже получил несколько втыков от высокого начальства «за медлительность», с которой отыскивал базу Тарантула.
…Степан — румяный и белокурый верзила, настоящий «шурави» в представлении афганцев, русский. Табельный пистолет в его лапе похож на детский пугач. Но пульки сажает кучно — поясная мишень словно решето сквозит. Выстрелы гулко разносятся в скалах. Мишень стоит у черных камней, а Степан — на речной отмели, метрах в сорока.
— Видал? — спрашивает комбат, довольный как мальчишка. — В батальоне все так стреляют. Теперь скажи, капитан, на хрена мне еще и твои дармоеды?
— Подбрось повыше! — просит Акопов, он же капитан Тевосян, и протягивает Степану круглую гальку величиной со спичечный коробок.
Степан запускает гальку в синее бездонное небо. И пока падает камешек, Акопов успевает из своего пистолета раздробить его в горох — осколки так и брызжут.
— К сожалению, — вздыхает Акопов, — я стреляю хуже всех в команде. Начальство, что поделаешь. Некогда тренироваться.
Комбат сопит, набычив круглую голову с чубчиком. Потом хлопает Акопова промеж лопаток:
— Ладно, Гурген, уел ты меня, уел. Эй, Сарвар, не хочешь пострелять?
На берегу, опустив босые ноги в воду, сидит поручик Сарвар Хан, чернобровый, горбоносый красавец, прикомандированный к батальону в качестве представителя афганской тыловой службы. Он часто мотается по снабженческим делам в Пули-Хумри и Баглан и привозит офицерам Степана презенты из гарнизонных магазинчиков-дуканов — сигареты и югославскую баночную тушенку. Сарвар Хан довольно сносно говорит по-русски и не чурается компании.
— Ну, иди стрельни, крыса тыловая! — кричит Степан.
— К щерту сабачим, — улыбается поручик. — Я ему баюс, твая пистолета.
— Тогда пошли водку пить, — решает Степан.
— Водка мошна, хурошо, — соглашается Сарвар Хан.
Только один Акопов знает, что под личиной афганского поручика скрывается майор Седлецкий,
