Одевайтесь!
За несколько минут он вызвал к дому наряд милиции и «скорую помощь». Жильцы с подозрением косились на необычного милиционера, явно восточного происхождения, к тому же разодетого, словно барыга с рынка. Акопов выдернул еще несколько человек из нижних квартир — помочь опознать труп внизу, перед домом. При слове «труп» загудел весь дом, и вскоре из подъезда вывалилась внушительная толпа. Кто-то нес фонарик. Обшарили редкие кусты вокруг дома и проезжую часть переулка. Никакого трупа… К тому же и милиционер исчез.
— Что случилось, граждане? — высунулся из тьмы прохожий.
— Сказали — труп! — раздраженно ответили граждане. — А где он?
— Скорей всего, убежал ваш труп, — пробормотал прохожий с сожалением.
Акопов тем временем уже по эскалатору метро скакал. Еще накатывал волнами легкий озноб от просквозившей опасности, но он сумел быстро взять себя в руки. Не такое переживали-с! Умылись, господа? Возвращался домой по кольцевой линии, по длинной дуге — Таганская, Павелецкая и так далее. Звонил с каждой станции. Лишь около часа ночи подполковник отозвался:
— Извини! Шел чистый, но у самого дома взяло меня сомнение. Понимаешь? Стало быть, проверился. И хвост обнаружил! Вот какое дело. Еле оторвался. Ты-то как? Без инцидентов?
— Нормально, — сказал Акопов. — Подождал да ушел. А как вы засекли хвост?
— Долго рассказывать… До подъезда, стало быть, довели, сволочи. Не стал рисковать. Давай завтра встретимся. Я тут покумекаю, как лучше организовать рандеву.
— Когда позвонить?
— Стало быть, так! Прямо с утра и звони. Часиков в семь.
— Обязательно, — усмехнулся Акопов. — Спокойной ночи!
Дудки, гражданин начальник, подумал Акопов, вешая трубку. Не буду звонить. Ни завтра, ни послезавтра. Не нравится ваш неожиданный хвост, дорогой начальник! Подозрительно расторопный он, вот что… Везде поспевает — даже пострелять. Судя по тому, что выстрела Акопов не услышал, стреляли с глушителем, берегли покой граждан.
От «Баррикадной» пошел пешком. Поравнялся с зоопарком и вздрогнул от тоскливого далекого воя — какой-то зверь кричал в клетке. Может, есть хотел, бедолага. И Акопову так тоскливо стало почти в центре огромного города, битком набитого людьми… Последняя слабая надежда, что все образуется, едва он свяжется с начальством, эта робкая надежда приказала долго жить. Акопов ощутил себя зверем, на которого открыли охоту. Даже в Сурханабаде подобного чувства не было. А тут накатило. Ощущения прикрытого тыла не осталось.
Может, махнуть к Рахмату, в Ташкент? Однако он быстро отогнал эту трусливую мыслишку. Ну, отлежится у старика месяц-другой… А дальше? Надо Седлецкого дождаться. Не сгинул же он в командировке! Должен когда-то и домой вернуться, к семье…
В тесной железной будке с надписью «Шоп» терпеливо дожидался полуночных покупателей, словно паук мух, парень с мерно двигающейся челюстью — читал книжку и развлекался жевательной резинкой.
— Выпить есть? — спросил Акопов.
— Сколько угодно. Что возьмешь?
— Покрепче чего-нибудь. И побольше.
— Спирт есть. Рояль называется.
Акопов оглядел огромную зеленую бутылку и кивнул:
— Годится. Я, правда, плохой пианист, но попробую…
Парень только хмыкнул, пропихивая в узкую амбразуру бутылку.
— Женщина нужна? — спросил деловито.
— Сестру предлагаешь? — буркнул Акопов. — Или маму?
— Сейчас свистну, — пообещал парень в будке, — тебе пасть порвут.
— А я свистну — тебе порвут задницу… Сиди уж, жуй!
Дома он разделся до трусов, не зажигая света, сел на кровать перед распахнутым окном и стал смотреть на тусклую вывеску магазина напротив. Налил в высокий бокал водички из-под крана, плеснул спирта.
— Будь здоров, не кашляй, дорогой Гурген Амаякович! Спасибо на добром слове, дорогой Гурген Амаякович…
Выпил, на ощупь достал из консервной банки кусок рыбы, зажевал влажный огонь, успокоил взвывший желудок. С кодом я хорошо придумал, похвалил сам себя. Значит, из трех цифр можно составить только шесть вариантов расстановки? А из четырех? Начал считать в уме, сбился. Отправился на кухню, выходящую во двор, ночничок зажег. Бумагу с ручкой достал. И насчитал двадцать четыре варианта. Опять себя похвалил за дотошность, угостил очередной порцией пойла. С новыми силами занялся расстановкой первых шести цифр натурального ряда. Через десять минут закончил расстановку групп, начинающихся с единицы и двойки. Получилось сорок восемь вариантов. Впереди было еще четыре группы комбинаций.
— Приехал, — громко сказал Акопов, отшвыривая карандаш. — С гвоздика поехал, дорогой Гурген Амаякович! Нашел забаву в два часа ночи. Нет, надо либо жениться, либо застрелиться…
С бокалом и консервной банкой побрел в спальню, дабы достойно подготовиться ко сну. Поставил закуску на подоконник, глянул в окно и увидел, как возле магазина осторожно тормозит темная — не то черная, не то синяя — длинная иномарка, отрада кооператоров, удачливых кинорежиссеров и бандитов.
Трое вышли из машины, аккуратно прикрыв дверцы. Один показал на дом Акопова, чуть ли не пальцем в окно квартиры потыкал.
— Милости прошу! — сказал Акопов, отставляя бокал. — Совсем заждался…
Языком он уже ворочал с некоторым усилием, а руками работал сноровисто, привычно, словно они существовали сами по себе: обойму вогнал, трубку глушителя навернул, с предохранителя снял… Дверные замки отщелкнул, встал в простенке, под вешалкой.
Три коротких звонка, один длинный. Пауза. Снова три коротких и длинный. Значит, от Степана… Но на всякий случай спросил:
— Кого несет?
— От Степана Матвеевича, — пробормотали за дверью.
Распахнул дверь рывком, пистолет сунул под ребра визитеру — плотному парнишке в черной рубашке.
— Входи. Где остальные?
— Один в машине, другой подъезд прикрывает, — чуть растерянно улыбнулся парень. — Вы разве нас ждали?
— Вообще-то, нет…
— Весь вечер названивали, но по нулям… Степан Матвеевич послал тачку. Велел дождаться и передать — срочное дело. Очень для вас важное.
— Посиди, — сказал Акопов, пряча пистолет. — Сейчас оденусь. Пушку брать, не знаешь?
— Лучше не надо… Понадобится — организуем.
Через несколько минут они уже мчались в мощной стремительной машине по полупустым московским улицам. Парни в салоне вышколенно молчали. На выезде из Москвы остановили гаишники. Один, с автоматом наперевес, остался у кирпичной будки, второй заглянул в салон. Водитель что-то негромко ему сказал. Гаишник засмеялся и махнул жезлом — проезжай.
Не успел Акопов соскучиться на мягких покойных подушках, как показались ворота дачи Степана. Водитель мигнул подфарниками, ворота поплыли в разные стороны. На сей раз Акопова не пропускали сквозь аэрофлотовский «магнит». То ли некогда было, то ли в полное доверие вошел.
Степан сидел в холле, на том же месте, где его в прошлый раз оставил Акопов. Бывший комбат покуривал душистую зеленую сигару, покручивал в пальцах тонкий фужер с золотистым блескучим вином.
— Что случилось? — бросился к нему Акопов.
