пустым, лестница свободна, никто не сверлил его заинтересованным взглядом, не ждал, когда он вломится в чужую квартиру.
В общем, все, как и полагается.
Достав из внутреннего кармана перчатки, он аккуратно натянул их на гибкие тонкие пальцы. Затем отцепил от ремня связку отмычек. Шатун, к своему немалому удивлению, вдруг почувствовал некоторое волнение. Нет, его руки работали так же привычно, без предательской дрожи в пальцах, вот только сердечко пресильно стучало в грудную клетку, как если бы просилось наружу.
Подобрав нужную отмычку – тонкую, как шило, с тремя насечками на самом конце, Шатун просунул ее в замочную скважину и, повернув, с удовольствием отметил, что зубчики зацепились за вороток, а потом достал еще одну, столь же изящную, и просунул в отверстие. После чего с нажимом повернул. Раздался знакомый щелчок, как если бы замок поприветствовал вошедшего, и дверь мягко приоткрылась. Вытащив отмычки, Шатун вошел в темный коридор. И сразу увидел в дальнем конце прихожей распластанный на линолеуме труп.
Первое, что пришло в голову, – выскочить из квартиры и, не оглядываясь, покинуть подъезд. И вместе с тем присутствовало любопытство, не умершее в столь скверной ситуации, даже как будто бы, наоборот, подзадорившее его к очередному безрассудному шагу. Победило второе – приблизившись, Шатун приподнял окровавленную голову убитого и тотчас натолкнулся на холодный невидящий взгляд.
Это был Алексей Таранников. Все, плакали пять гектаров!
– Дьявол! – невольно выругался Шатун, отступив назад.
Осторожно приоткрыл дверь, вышел на лестничную площадку и уверенным шагом сошел по лестнице. Подъезд оставался по-прежнему безмолвным, ничто не свидетельствовало о состоявшемся убийстве. На подоконнике подъезда успокаивающе курлыкали голуби.
У самого выхода из подъезда Шатун едва не столкнулся с тучной старухой лет восьмидесяти, жидкие седые волосы были завязаны в тугой узел на затылке.
– Вы не из управления? – вцепилась она в Шатуна пытливым взглядом.
– Нет, женщина, я из горгаза, – буркнул Шатун и, приподняв воротник, скорым шагом заторопился к машине.
– Чего стоим? – плюхнулся он в мягкое кресло. – Поехали!
Макар, чувствуя скверное настроение босса, лишь кивнул и, уперев взгляд в лобовое стекло, тронулся с места.
Достав пачку сигарет, Паша Шатун почувствовал, что пальцы заметно подрагивали. Скверно, однако… В прежние годы, как бы его ни мяли обстоятельства, с какой бы силой ни тянули нервы, тело до самой последней клетки оставалось послушным.
Неужели стареет?
Вытащив из пачки сигарету, Шатун тщательно размял слежавшийся табак, потом с силой воткнул ее обратно. Для произошедшего было бы кстати что-нибудь покрепче.
– Макар, у тебя водка есть? – повернулся он к водителю.
– Водка? – невольно удивился верзила. Не так уж часто шеф спрашивал у него спиртное.
– Да. Выпить хочу.
– Водки нет… Есть вино, – ответил тот несколько сконфуженно. – К подруге собирался, сказала, возьми какого-нибудь хорошего вина, желательно итальянского. Вот и взял…
– Тормози, – распорядился Шатун.
Водитель послушно прижался к обочине.
– Доставай вино!
– Павел Петрович, может, заедем в магазин, возьмем что-нибудь подходящее.
– Не надо, – сухо сказал Шатун, – а потом, я давно не пил итальянского вина. Не переживай, до кабака доедем, я тебе подберу что-нибудь подходящее.
Пошуршав пакетами в объемной сумке, Макар извлек красивую пузатую бутылку вина со скромной серой этикеткой, на которой был нарисован средневековый замок. Похоже, настоящее качество в роскошной обертке не нуждается. Стараясь не расплескать вино, Шатун продавил отмычкой внутрь пробку, а потом жадно, как если бы изнывал от жажды, приник полными губами к узкому горлышку. Выпив вино до самого дна, он открыл дверцу и аккуратно поставил бутылку на бордюр.
– Ну, чего мы стоим? – посмотрел Шатун мутным взглядом на Макара. – Поехали!
– Куда?
– Вези до хаты, а там разберемся.
Глава 3
Сваливаем побыстрому
В жизни зачастую случается, что одна встреча может предопределить судьбу на долгие годы, а то и на целую жизнь. Еще вчера он едва наскребал на ужин в ресторане, а уже завтра сумеет скупить целый банкетный зал. Да что там зал! Можно будет скупить целый ресторан со всем обслуживающим персоналом!
Адреналин, закипавший в крови, искал выхода, и Григорий невольно сдерживал себя, чтобы не пуститься к машине вприпрыжку. Вот было бы зрелище! С показной ленцой, уверенный в том, что за ним наблюдают из окон, он вышел из ресторана и поймал себя на том, что распланировал жизнь на ближайшие десятилетия. То, что виделось его богатым воображением, было прекрасно и очень аппетитно на вкус. Ведь он даже и помыслить не мог о том, что когда-нибудь может стать состоятельным человеком. Полагал, что его судьба – распахивать двери перед большими людьми, а оно вот как повернулось.
– Как оно прошло? – спросил Иннокентий, когда Григорий, сладко затянувшись, выпустил тоненькую струйку дыма через приоткрытое окно.
Встречный ветер, ворвавшись в салон, порвал дым в клочья.
– Лучше не придумаешь. Через три дня мы получим свои миллионы.
– Даже не верится.
– Мне тоже… Вот я думаю, почему же у меня так скверно складывается жизнь? Почему одним все, а другим ничего? Почему мне всякий раз приходится корячиться из-за какой-то копейки? Пресмыкаться, прислуживаться! Угождать каким-то ничтожествам. Все время находятся люди, которые оказываются круче тебя, голосистее, а если к ним присмотреться, так у них за душой ни хрена нет!
– Так оно и есть. Но что поделаешь, жизнь так погано устроена… Ты придумал, что будешь делать со своими деньгами? – по-деловому спросил Иннокентий, надавив на педаль газа.
С правой стороны сердито прозвучал клаксон наезжавшего автомобиля. Губы Иннокентия растянулись в блаженной улыбке. Чувство эйфории накрыло его с головой: будь у него крылья, непременно воспарил бы к небесам, а так приходится нажимать на педаль газа. По собственному опыту Григорий знал, что эйфория столь же опасна, как и глубочайшее уныние. Напрочь отключается чувство самосохранения, и опасность видится такой же отдаленной, как Млечный Путь. Парня следовало попридержать, пока он не поцеловался со встречным транспортом.
– Не гони так сильно, не хватало нам еще приключений. Знаешь, я бы хотел еще пожить богатым человеком.
Иннокентий послушно сбавил газ.
– Осознал.
Машина аккуратно двинулась в общем потоке. По напряженному лицу приятеля Григорий понимал, что неспешная езда дается ему с трудом. Ничего, пусть перетерпит.
– Когда получу деньги, наверное, напьюсь. Возьму самого дорогого коньяка, какой только будет, и выпью в полнейшем одиночестве. А ты что?
– Поеду куда-нибудь отдохнуть. А то корячишься тут на разных уродов и совсем о себе не думаешь!
Как-то мимоходом Григорий вспомнил об Алексее Таранникове, лежавшем в коридоре на полу. О прежнем работодателе он подумал как о какой-то потерянной и незначительной вещи. Будто бы убивал его кто-то другой, очень похожий на него самого.
Теперь он другой, переродившийся, знает, что нужно делать, и прекрасно представляет, какие блага ожидают его в ближайшем будущем. Он, как палеозойское членистоногое, которое сбрасывает с себя старый панцирь, чтобы вскоре заполучить новый, еще более крепкий и удобный, в котором начнет другую
