уголовники закатывали целые концерты «блатной» музыки. Иной раз они состояли не только из веселых блатных песен, но и забавно смотрящихся со стороны стычек.
Конвой сгонял уголовных с верхней палубы только на ночь. Но до ночи еще нужно было дожить. В особенности когда на одном корабле с тобой, бок о бок – никуда не деться с корабля в ледяной Арктике – плывут такие люди, как знаменитый в уголовном мире вор Мастодонт. Блатные звали его Большой Маст и уважали за громадную физическую силу, за бесстрашие и еще за то, что он ревностно чтил воровские законы.
На четвертый день плавания Большой Маст решил сыграть в карты и выбрал себе в партнеры расторопного кавказского вора по прозвищу Гавана и еще одного, которого свои звали Солод. Отказываться от игры в компании такого уважаемого человека, как Большой Маст, естественно, никто не стал. Блатные сгрудились вокруг стола, предвкушая большую игру. «Буру» Мастодонт отверг и заявил, что будет играть в «двадцать одно» на деньги и пайку. Хотя на пайку играть и было запрещено блатными же законами. Но это был не единственный закон, который чуть погодя нарушил Мастодонт… За тем, чтоб никто не передергивал, не тянул из рукава и вообще не смел плутовать в игре со своими, должны были следить два других уважаемых человека – Лед и Саня Кедр. «Встать за игрового», как говорили сами блатные. Кедр ехал из Таганской тюрьмы, где он просидел последние три года, а вот Лед присел недавно: рассказывали, что он умудрился свинтить в третий раз – теперь уже со строительства Волжской железнодорожной рокады – и продержаться в бегах аж до окончания войны, но неудачно влетел в блудняк в Златоглавой нашей, где столько соблазнов. О своих подвигах Лед предпочитал не распространяться, по собственному опыту зная, что его биографию прекрасно напишут и без его участия.
Большому Масту не везло. Его круглое обрюзгшее лицо все чаще колыхалось от раздражения, а тонувшие в складках маленькие черные глаза вспыхивали злобой. Зато отличная карта шла у Солода. Он уже выиграл у Мастодонта все его деньги и теперь покушался на личный номерок для получения пайки. Саня Кедр шепнул Солоду, чтобы тот не очень расходился, потому как Мастодонт – вор авторитетный, а Солода мало кто знает, так как он человек относительно новый. Но тот оказался парнем азартным и уже поймал кураж, поэтому только отмахнулся.
Хитрый же Гавана, которому «не так везло», проиграл немного денег, по согласию Большого Маста из игры вышел и из участника удачно стал зрителем.
– Млядский череп! – выговорил Мастодонт. – Это что же такое? Вообще не в масть. Перебор!
– Может, хорош шпилить, а? – сунулся к нему Саня Кедр и оглянулся на Льда: – А? Ты как?
– У него самого котел на плечах варит. Пусть и решает, – хладнокровно ответил тот, скрестив руки на груди.
– Играю!
– Что ставишь? – поинтересовался Солод. Ефрейтор Солодкин, а это был он, любил риск еще с фронта, и уступать какому-то жирному вору, который всю войну просидел в тылу и нажрал себе ряшку, а вместе с ней увесистый авторитет, ему было не с руки.
Каледин не стал останавливать Солодкина. Он питал уважение к этому отчаянному человеку, который единственный из всех на этом корабле знал, ГДЕ находился в годы войны вор по прозвищу Лед. С некоторых пор Илья верил в судьбу и считал, что, если она свела его с Солодкиным и здесь, на каторжном пароходе «Сталин», – значит, так тому и быть и не надо вмешиваться в ход событий. Карточная игра Солода с Мастодонтом вполне соответствовала понятию «событие, которому не следует мешать».
– Что ставишь? – повторил Солод, улыбаясь.
– Че ты лыбу тянешь? – недовольно выговорил Мастодонт. – Ты так еще фуфлыжника во мне увидишь, которому нечего ставить или который долг не может вернуть! Играем в «три звездочки»!
– Эх ты… – уронил Саня Кедр. Второй «игровой», Лед, промолчал. Мало кто из собравшихся не понял, о чем идет речь. Еще со времен сахалинских каторжников «тремя звездочками», или «тремя косточками», называлась такая игра, где ставкой была жизнь. С той только разницей, что традиционно играли на жизнь самих игроков, а Большой Маст, кажется, собирался сделать ставкой жизнь совершенно постороннего человека. И никто не сомневался, что такие правила игры будут приняты. Мастодонт прищелкнул пальцами, и тотчас же двое урок приволокли откуда-то из притрюмного помещения до смерти перепуганного сонного человека. Он не очень-то понимал, с какой целью он здесь и что будет дальше. Мастодонт спросил:
– Ты кто?
– Простите…
– По какой статье сел, спрашиваю, чушок?
– 58, пункт 1 «г», – пробормотал тот.
– А-а, за недонесение сел человек, – сказал Солод. – Это что же, ты его жизнь хочешь ставить?
– Да.
– И если я выиграю…
– Тогда этого в расход, и всего делов.
– А если я проиграю?
– А это уж что ты поставишь, – выдвинулся вперед всем своим массивным корпусом Мастодонт.
Солод напрягся и выговорил:
– Не стану играть.
В кругу блатных прорвалось-прокатилось рокочущее недовольство. Саня Кедр, блюститель правил игры, замахал руками:
– Нельзя так! Нужно дать возможность отыграться!
– Черт с вами! – сказал Солод, окинув взглядом обступившие его отовсюду лица. – Кладу все выигранные бабки против ставки Мастодонта, и на этом игра заканчивается.
– Идет.
– Справедливо.
– Да, – сказал Саня Кедр.
– Это справедливо, – подтвердил и Лед. – Игра до первого проигрыша!
Роздали карты. Большой Маст медленно, по одной, открыл свои. Король и восьмерка.
– Прикупаешь? – спросил Солод.
– Да. Ага… Все, хватит. Себе.
…Солод долго смотрел в свои карты, а потом выдохнул и проговорил:
– Все.
– Двадцать, – сообщил Мастодонт.
– Семнадцать, – сказал Солод и бросил три карты на пол. Десятка, дама, король. – Семнадцать… Забирай свои бабки. А ты, – повернулся он к трясущемуся человеку, осужденному за недоносительство, – иди спать. Дуй отсюда, пока цел! – прикрикнул он. – Живо, ханурик!
Того как ветром сдуло. Солод передал деньги Мастодонту, и тот, несколько откисший и позволивший немного расслабиться, принял их. В этот самый момент Саня Кедр, не сводивший глаз с соперника Большого Маста в этой игре, вдруг коршуном прянул на Солода и схватил того за руку.
– Ай! Что? Что ты пхаешься, бес дурной? – рявкнул на него экс-ефрейтор Солодкин, но цепкие и быстрые пальцы Кедра уже пробежали по левому рукаву Солода и вынули оттуда карту.
– Король, – сказал «игровой», – король в рукаве, каково?
– Четыре очка к семнадцати – это что же такое получается? – недоуменно выговорил Гавана. – «Очко» у Солода, что ли? Типа… на самом деле Маст проиграл, что ли? И ты что, нарочно?..
Солод наскочил на Саню Кедра:
– Не было никакого короля! Что ты мне фуфел впариваешь? Ты что же, меня за дурака держишь, что ли, совсем? Чтобы я передергивал – да против кого! – да еще чтоб себе в убыток? Если где и хочешь искать таких малоумных, то здесь их не ищи!
– Да будет тебе, Солод. Засыпался, че уж там, – сказал кто-то. – Попусту отбрехиваешься.
Медленно поднялся Большой Маст. Этот даже заколыхался от с трудом сдерживаемого гнева. Громыхнул его голос:
– Тихо! Хватит базлать. Сам скажу. И нечего тут особенно гадать. Солод карты передернул, чтобы ставка моя не сыграла. Добрый, да? Чмырдяя пожалел, дешевку каэровскую? А в следующий раз за того фраера ты не карту в рукав уронишь, а кровь своего брата-вора прольешь?
