уже многие годы.
Он не спросил, почему они не отнесли книгу в полицию.
Позже, на углу у Банка Америки на Ла-Селле, Рив схватила Вика за руку и крепко сжимала ее, пока они пересекали улицу перед машинами, проезжавшими на желтый свет. Они шли в «МакДональде».
Там они ели гамбургеры с жареной картошкой, запивали кока-колой из больших стаканов и некоторое время говорили о другом.
Глава 30
Американская Мечта от гнева с силой шлепнул трубку на рычаг. Этого детектива, Дейвса, невозможно застать на месте. Вечером, накануне Рождества, он стоял при всех своих регалиях в телефонной будке на углу Стейт и Дивижн.
На улице по-прежнему завывал холодный ветер. И без того не слишком яркие новогодние одежды обитателей Лупа стали еще более серыми на фоне металлического неба. Все бары были, разумеется, пестро освещены. Счастливый посетитель заходил туда, пил, пел рождественские гимны, сорил деньгами и затем уезжал, чтобы, потеряв управление, разбить свой автомобиль где-нибудь неподалеку. Бог с вами, веселые джентльмены. Американскую Мечту не интересовали бары да и вообще вся эта рождественская мишура.
От сильного ветра колпак на голове героя съехал на бок. На черном щите рядом с поворотом было выведено:
Уже второй раз за этот вечер Эйвен промахнулся: он звонил с этого угла, только что выйдя из здания на Ист-Дивижн, где жил Скинни-Минни, «кожаный человек», вместе с одним вьетнамским ветераном, похожим на древнего старца. Подлинное имя Скинни было Энди, Энди Крейца, и его жизнь представляла собой непрерывную цепь обманов и надувательств; последнее из них составляло ношение фальшивой раны. Он разыгрывал из себя невинного прохожего, который якобы получил травмирующий удар в лицо зонтиком от какой-нибудь спешившей на работу с обеда секретарши. Чтобы передвигаться по улицам Лупа во время дождя или мокрого снега вправду нужно было иметь ловкость легендарного бейсболиста Уолтера Пейтона. Удача не всегда улыбалась Скинни, зачастую он натыкался на секретаршу, которая не собиралась оплачивать его несуществующие счета за лечение несуществующей травмы.
Дома Кожаного не оказалось. Ветеран понятия не имел о его местонахождении. Американская Мечта подумал, что Скинни мог встретиться с Болеутолителем, поскольку оба они были вовлечены в преступления. Мечта считал, что все преступники знают друг друга и, может быть, даже собираются порой в клубе «Стандарт», чтобы выпить пару рюмок после дела.
Ну, что ж, у него есть и другие контакты. Например, он знал одного деятеля, который в прошлом был самозванным Элвисом, а теперь занимается продажей вещей, которых якобы касалась рука Короля. А еще он хотел познакомить Вика Трембла с одной девушкой, которую все рисковые парни называли из-за ее уродства «Доброй Ночи».
Он пытался бороться с холодом, все глубже засовывая руки в карманы своей лимонно-зеленой, купленной в магазине уцененных товаров куртке.
— Эй, мистер, — голос пожилой женщины прозвучал из-за угла, и Мечта понял: там что-то происходит. Как всегда сработал его инстинкт. Он увидел, что долговязый человек с кривыми черными и золотыми зубами бежал мимо газетного киоска, в его волосатой лапе была зажата белая, сумочка.
Когда Американская Мечта начал преследование, пожилая женщина с подсиненными волосами яростно ругалась по-литовски. Только лишь приезжие вопят в этом городе, подумал он.
На воре были новые кроссовки с высоким верхом и пружинистыми подошвами, которые офицер Рицци называл «уголовными скороходами». Шустек пробежал за ним по Раш-стрит, и вскоре боль стала для Мечты невыносимой. Улицы и перекрестки слились в одно сплошное пятно.
Грабитель, лет двадцати трех, который уже девять часов был охвачен страшной тревогой в поисках средств на героин, ни разу не обернулся, чтобы посмотреть на преследователя. Небо потемнело и стало похожим на грязное нижнее белье. Беглец не увидел грузовика, который зацепил его и бросил на бетонную мостовую. Изо рта «нарки» плеснула струя молочно-белой рвоты.
Догнав его и с трудом переведя дыхание, Американская Мечта обеспокоился, не захлебнется ли несчастный наркоман собственной блевотиной. Засранец сам породил свою боль, а не родился вместе с ней.
Сумочка лежала открытой на тротуаре, тюбик зубной пасты высунулся из нее, как жирный червяк. Они оказались перед баром «Хотдэнс» на Вест-Хьюрон. На щите, прямо над головой Американской Мечты, было написано:
ОНА ПОДНЕСЛА ВИЛКУ К СВОИМ СЛАДОСТРАСТНО РАСКРЫВШИМСЯ ГУБАМ, ПОМЕДЛИЛА, ДАВ ПРЕДВКУШЕНИЮ ПОНЕЖИТЬСЯ У СЕБЯ ВО РТУ, И ЗАТЕМ…
«нарки» вцепился в его лодыжку.
Американская Мечта смотрел сверху вниз, как тот лобзал его намокший ботинок, словно отрабатывал технику поцелуя туфли Папы Римского.
Оба они, каждый по-своему, жили сегодняшним днем.
Тремалис сидел в здании «Христианской ассоциации молодежи» и ждал Эйвена Шустека. Они договорились встретиться здесь, на углу Дирборн-стрит и Чикаго-авеню, чтобы обсудить свои планы. Было уже около восьми вечера; Шустек опаздывал. Тремалис грел руки над кружкой кофе и думал о своей первой встрече с Рив.
В глазах Американской Мечты в этот момент отражался взгляд бродяжки, лежавшего на мостовой у «Хотдэнса».
Было уже пятнадцать минут девятого, и Виктор думал о том, как они с Рив поженятся, и ночной поезд умчит их к побережью
И все только потому, что Эйвен опаздывал.
Тремалиса всегда очаровывали женщины определенного типа. Не те, что каждую минуту ждали прекрасного принца, не те, в жизни которых все было разложено по полочкам и расписано по дням недели. Он любил женщин с траурной каймой грязи под ногтями, которую они не спешили убрать, потому что им было наплевать на это.
Кофе остыл, но он все-таки допил его. Сидевший напротив мужчина читал газету для гомосексуалистов «Вести Города Ветров». Мысли о Рив Тауни заставили Виктора вспомнить актрису из одного телефильма; действие происходило во Вьетнаме. На ней почти не было косметики; женщина не стеснялась плакать так сильно, что у нее текло из носа и с подбородка.
Он запомнил фамилию актрисы, а также имя ее героини, как запоминал имена Девушек месяца из «Пентхауза». Поступить иначе значило обесценить их жизни.
Он надеялся, что никогда не увидит эту актрису обнаженной. В двадцать минут девятого он был уже во Вьетнаме, а Рив выхаживала его.
Когда, наконец, появился Американская Мечта и рассказал ему об эпизоде с несчастным «нарки», Тремалис подумал, Господи, значит я не единственный, кто фантазирует, чтобы облегчить себе жизнь.
Глава 31
