очень любил свою жену.
– Вы сказали, любил? А что потом, любовь прошла? Или жена ушла к другому?
– Нет, потом Инна, так звали жену Антона, умерла.
– Как умерла? Ее убили? – воскликнула Бестужева.
– Ну почему сразу убили? Нет, Инна заболела раком и буквально за полгода сгорела. Антон объездил все клиники, продал квартиру, дом за городом, доставшийся ему по наследству от родителей, покупал дорогие лекарства, оплачивал палату в больнице, но все бесполезно. А когда похоронил жену, тогда и запил. Сутки пил на ее могиле. Он и сейчас, как выпадает свободное время, идет на кладбище.
– Да, – проговорила Бестужева, – мне знакомо это чувство безысходности и непреходящей боли.
– Но у вас остается надежда. А это сильный стимул. У Антона же не осталось ничего, кроме комнаты в общежитии и памяти об Инне. Ну, еще и ра-боты.
– Он не пытался создать другую семью?
– Слышать об этом не хочет.
– А дети? У них были дети?
– Нет! Инна забеременела как раз перед тем, как у нее обнаружили смертельную болезнь. Ребенок Антона еще в утробе умирающей матери был обречен на смерть. Но закроем эту тему, – быстро проговорил следователь, увидев, как от магазина быстрым шагом идет Верейко.
– А вот и мы, – бодро произнес он. – Освежились, похмелились, теперь можно и поработать. Что будем делать, Валерий Андреевич?
– Пройдемте в подъезд? – кивнул Воронов Ларисе.
– Да, конечно, – неожиданно дрожащим голосом ответила она, – пойдемте!
Следователь, эксперт и Бестужева поднялись на четвертый этаж.
– Вот здесь и лежали гвоздики, – указала на коврик Лариса.
– Гвоздики? – переспросил Верейко. – Что за гвоздики?
– Объясню чуть позже, – ответил Воронов.
Бестужева открыла дверь, проговорив:
– Ключ почему-то стал заедать. Впрочем, не удивительно, сейчас ничего лучшего даже за приличные деньги не купишь.
Все трое вошли в прихожую.
– А вот и гвоздика, – показала на цветок, лежащий на пуфике, Лариса.
– Посмотри гвоздику, – попросил эксперта Воронов.
– Ты что, Валера, для этого и притащил меня сюда? – недовольно пробурчал Верейко, но, надев перчатки, все же взял гвоздику в руки.
– Цветок как цветок, только переломленный.
– В том-то и дело, что переломленный. Таким он лежал на коврике у двери Ларисы Константиновны утром после убийства Себенко. А до этого еще одна такая же гвоздика была брошена к двери госпожи Бестужевой наутро после убийства Корнеева.
– Вот как?
– Вот так, Антон. На цветке могут остаться отпечатки?
– Отпечатки остаются везде, даже на спичке, если только тот, кто брал в руки спичку или цветок, не был в перчатках или не протер их, скажем, обычным носовым платком. Но здесь это не определишь, мне забрать гвоздику в лабораторию?
– Да!
– А как оформить?
– Пока никак.
– Понял. – Верейко положил цветок в пакет, а пакет в чемоданчик и спросил: – И дальше что?
Из кухни, куда прошла Бестужева, вдруг раздался вскрик, и Воронов кинулся туда.
Лариса стояла у гарнитура, глядя на мусорное ведро.
– Что случилось, Лариса Константиновна?
– Ведро, – проговорила она дрожащим голосом.
– Да, ведро, и что?
– В нем смятая пачка сигарет «Ява».
– Вижу. Почему это так потрясло вас?
– Потому что утром никакой пачки в ведре не было.
– Уверены?
– Я, господин следователь, не курю. И утром в ведре не было этой пачки. Ее вообще не могло быть в квартире. Понимаете вы это или нет?
– Вы не курите, но курит ваша подруга.
– Да, но не «Яву»! Не дешевые крепкие сига-реты.
– Антон! Проверь дверной замок, – крикнул в коридор Воронов.
– А я, по-твоему, чем занимаюсь? И уже сейчас могу сказать: у Ларисы Константиновны совсем недавно были «гости», замок открывали отмычкой. И отмычкой не простой. Работал профессионал.
– Следы?
– Если «гость» и оставил следы, то мы их затоптали, но я посмотрю.
Следователь повернулся к Бестужевой, смотревшей на него с непонимающим видом.
– Выходит, в квартире был посторонний? – растерянно спросила она.
– Судя по всему, да. Вы храните дома драгоценности, деньги?
– У меня немного золота, да и то, что есть, я ношу на себе. Кроме подаренной коллегами броши да обручального кольца мужа. С ними тысяч пять рублей и двести евро.
– Где находятся брошь, кольцо и деньги?
– В шкатулке, в секретере стенки.
– В гостиной?
– Да!
– Антон! Что по следам? – подозвал Воронов Верейко.
– Те, что были, снял.
– Займись стенкой в гостиной.
– Все сделано, осталась кухня.
– Быстро же ты работаешь!
– Так не в стажерах обретаюсь.
Воронов предложил Бестужевой пройти в гостиную. Она достала из секретера шкатулку, открыла массивную крышку и вновь вскрикнула, со страхом переведя взгляд на следователя.
– Что-то не так, Лариса Константиновна?
– Сережиного кольца нет, – прошептала Бестужева.
– А брошь, деньги?
– Они на месте, а кольца нет!
– Может быть, вы переложили его в другое – место?
– Нет! Кольцо лежало здесь.
Эксперт взял шкатулку и отнес ее на кухню, где разложил свой чемодан.
– Что все это значит, Валерий Андреевич? – опустившись в кресло, проговорила Лариса.
– Я бы тоже хотел знать ответ на ваш вопрос. Квартиру вскрывали. Это нетрудно. Но вор взял только кольцо вашего мужа, оставив деньги и более дорогую брошь, да и сама шкатулка – ручной работы, тоже стоит наверняка не копейки. У вас есть дорогие вещи?
– Шуба норковая, в шкафу. Больше ничего, ну, еще сапожки из Италии друзья привезли, но они стоят в прихожей.
– Шуба на месте, – подойдя к шкафу, сказал следователь.
В это время в гостиную вернулся Верейко и поставил шкатулку на стол.
– Ничего. Вообще никаких отпечатков, нигде, даже на смятой сигаретной пачке.
– Что же мы имеем? – нахмурил брови Воронов. – Неизвестный вор в отсутствие хозяйки, хорошо ориентируясь в квартире, вскрывает дверь, проходит в гостиную, открывает секретер и берет обручальное
