Демонстрация 1954 г. имела грандиозный размах, число зрителей превышало 15 тысяч. Поскольку до этого в течение 10 лет США запрещали проводить японцам демонстрации боевых искусств, все событие, как я понимаю, было рассчитано на то, чтобы показать, что японский дух не сломлен проигрышем в прошедшей войне.
Канчо участвовал в этом шоу и, согласно большинству источников, завоевал главный приз, что сделало его самым знаменитым в Японии мастером боевых искусств. Другие источники утверждают, что главного приза как такового не было и что все решили, что Канчо — победитель, потому что бригада пожарных начинала неожиданно играть победный марш не менее трех раз в течение его выступления. Они не чествовали таким образом никого больше, и это, предположительно, может быть зачтено, как главный приз.
В результате оглушительного успеха на демонстрации 1954 года Канчо не составило труда привлечь спонсоров, которые помогли ему основать первое додзе Ёшинкан.
Учитель Канчо, Уэсиба, был менее увлечен демонстрациями. В 30-х годах его просили продемонстрировать свое искусство в императорском дворце. Сначала Уэсиба отказался, сказав, что он может продемонстрировать только реальное айкидо императору, а реальное айкидо всегда заканчивается смертью противника. Император прикажет кого-нибудь убить? Из дворца ответили: — Ну же, не увиливайте, наверняка вы можете продемонстрировать что-нибудь не смертельное? Уэсиба неспешно поднялся со своего футона. Он в то время страдал от хронической болезни печени, которую приобрел в юности, на спор выпив восемь галлонов морской воды. Но перед взором императора он собрался духом. Его первый ученик атаковал его по команде и Уэсиба сдержался, но тем не менее, сломал ученику руку. Второй ученик, которым был, кстати, Канчо выжил в течение оставшихся сорока пяти минут демонстрации айкидо. Он потом писал, что вынужден был провести в постелю битую неделю, оправляясь от этого экстремального опыта.
Наша демонстрация должна была проходить на стадионе полиции в Накано. Вместо императорского двора нашими зрителями будут бизнесмены, местные чиновники и университетские и школьные клубы со всей Японии. Мы должны выйти вместе с полицией, сидеть на коленях, пока копы демонстрируют свои навыки, показать свою часть выступления и затем все вместе уйти. Все должно быть синхронно и вся группа должна была делать одну и ту же технику одновременно.
Наше выступление начиналось с техник от прямого удара от бедра, как в каратэ. Бешеный Пес должен был ответить входом ирими, после чего бросал меня на татами. Я переворачивался на спину и вставал на ноги одним грациозным движением. Затем следовала целая очередь хватов за запястье и бросков, за которой следовал грандиозный финал, где я падал прямо на колени, увлекая Бешеного Пса за собой. Пока он лежал на земле, я должен был ударить его в висок, этот удар Бешеный Пес блокировал, а я должен был испустить боевой клич, киай. Причем закричать надо было одновременно со всеми остальными участниками выступления.
Пол всегда лучше других справлялся с тем, чтобы довести действия группы до полного автоматизма. Он был очень дотошным и систематичным, останавливал репетиции только в тех местах, где были проблемы. Он забыл свою обычную методику с разрушением ритма, которую использовал во время практики. На этот раз он твердо преследовал цель добиться от группы максимальной слаженности и эффективности и тренировки пролетали как одна минута. Инструкторы-японцы были более расслабленными и менее изобретательными. С ними мы просто повторяли одно и то же до посинения. Это было двухминутное выступление, а мы его прогнали не менее нескольких сотен раз. Эти тренировки также включали в себя необходимость бесконечных страховок каждый раз одним и тем же способом. Достаточно быстро это закончилось тем, что вне айкидо называется хронической травмой от перенапряжения (ужасные «шишечки» немедленно отомстили за пренебрежение). Косточка сустава моего левого бедра была постоянно опухшей. Прямой удар по «шишечке» обжигал болью все тело. Уникальной болью, добавлю я, и для того, чтобы встать после приземления на больное место, требовалось собрать всю волю в кулак. Один раз, когда Адам лежал на полу после такого приземления, Чида сказал: «Старуха!» — и прошел мимо.
Мы пожаловались на наши «шишечки» Рейнальдо, венесуэльцу, который работал моделью. Он был одним из немногих, кто провалил полицейский курс без того, чтобы сначала бросить это дело. Он все еще время от времени бывал в додзё, несмотря на то, что прошло уже два года. Он был высокооплачиваемой моделью и баловался айкидо. Его айкидо было неплохим, однако инструктора считали, что его латиноамериканский пофигизм недопустим. В Рейнальдо было что-то от рептилии, даже когда он старался выглядеть сочувствующим.
— О, это действительно плохо, я же вам объяснял, помните? Если вы падаете на мат с большой скоростью, вы, разумеется, ударитесь о мат. Вы помните?
Мы согласились, что что-то в таком духе уже слышали.
— Как на моем курсе, у вас наверняка есть люди, которые оборачиваются полотенцами и изобретают всякие штуки, чтобы защитить себя. Вы понимаете, о чем я?
Мы поняли.
Рейнальдо посмотрел на свои часы от Картье: «Эй, я не могу больше с вами трепаться, мне нужно быть в другом месте. Пока, парень!» — прощаясь, он хлопнул Адама по ладони по дороге к выходу.
Совет Рейнальдо сильнее бить по мату был правильным, но не слишком полезным с точки зрения облегчения страданий больных «шишечек». Алону, израильтянину с предыдущего курса, было так плохо, что он едва ходил, и спать толком не мог. Он прошел курс лечения у рефлексотерапевта, и это ему помогло.
Бен присоединился к нам на Фуджи Хайтс. У нас всех заканчивались деньги, поэтому решение ухудшить качество жизни путем нахождения еще одного квартиранта, с кем можно было бы делить арендную плату уже на четверых, было разумным. Надо сказать, что то, что народу прибавилось, сразу стало заметно. Все четверо спали в той же комнате площадью в шесть татами, на футонах, которые скатывались днем в рулоны. Голова Бена упиралась в стену, а его ноги упирались в спящего товарища. То, что он предпочитал спать свернутым в калачик в позе зародыша, было чистой удачей. Но даже так мы постоянно спотыкались об его ноги 45-го размера. Как-то раз он пришел домой, купив пару кроссовок, которые действительно ему подходили. Это был единственный раз, когда он смог купить в Токио что-то, что ему не было мало. Его сменной парой обуви были сапоги Dr. Martens, которые занимали все пространство под столом. Это начинало меня подспудно раздражать: ну зачем, черт подери, ему нужно быть таким громадным? В чем тут эволюционное преимущество? Он ест очень много. Я начинал мечтать о том, чтобы укоротить его ноги до колена — это решило бы проблемы с запасами еды и местом в комнате.
Каждый день Бен и я ехали на велосипеде вместе до додзё, хотя Бен очень хотел купить мотороллер Хонда 90, который Стефан Баварец продавал за $200.
— Я очень тебе не рекомендую покупать мотороллер, — сказал Крис.
