субботу говорили домашним, что отправляемся в Керрисдейл смотреть футбол, а сами выходили в условленное место на дорогу, где нас ждал в машине Джон Маккинни. Он отвозил нас к себе домой, где мы с Пенни работали над нашими фильмами. Так продолжалось достаточно долго.
4.4
— Почему вы не рассказывали об этом дома?
— Мы боялись, что нам запретят.
— Почему они должны были запретить вам?
— Не знаю. Думаю, мать Нетти вполне могла так поступить. Держать наши поездки в секрете предложила Нетти. У нее вообще было много секретов от матери.
4.5
С Джоном и Пенни всегда было очень весело. Совсем как в тот день, когда Пенни впервые привела Джона в наш класс. Они были отличной командой, эти двое. Всегда шутили и паясничали. Как мы с Нетти.
Но не только постоянное шутовство делало их такими великолепными в наших глазах. Скорее это был способ общения с нами: они относились к нам как к взрослым, как к самим себе. Казалось, им было действительно интересно знать наши мысли, мнения о разных вещах. Они поощряли нас развернуто говорить о том, о чем мы никогда не осмелились бы говорить дома. И говорили сами. То есть мы могли спрашивать их о чем угодно, и они рассказывали нам обо всем, о чем мы хотели знать.
Сначала это казалось немного слишком. Обычно в какой-то момент я давал ход назад. Но Нетти была более отважным исследователем. Однажды, например, она задала им вопрос о контроле рождаемости. Я почувствовал, что мое лицо заливает краска стыда. Очень странное ощущение. Мне определенно хотелось заткнуть уши. Когда я сказал об этом Пенни и Джону, они ответили, что это вполне естественная реакция: когда мы слышим вещи, по отношению к которым испытываем неудобство, это вызывает в душе импульсы, проявляющиеся порой в очень необычных формах. Но в данном случае стыдиться совершенно нечего. Стыд, который я испытываю, слыша о контроле рождаемости, — часть условного рефлекса, создаваемого в нас обществом. Чтобы освободиться от этой гипнотической установки, надо исследовать свои чувства, разломать их на составляющие и попытаться выделить, что же конкретно заставляет нас бояться знания. Или что-то в этом роде. Как бы то ни было, я всегда начинал чувствовать себя намного лучше после их объяснений. Через некоторое время даже самые рискованные вопросы Нетти уже не смущали меня. И это существенно помогало мне отвечать на вопросы, которые задавали Джон и Пенни.
Мы рассказывали им обо всем. В основном о школе — о школьных товарищах, учителях, программе, книгах, которые мы проходили, и наших сочинениях. Мы также много рассказывали о своей домашней жизни. Об отношениях с родителями. О моей младшей сестре, старшем брате Нетти. О том, как мы иногда с ними воюем. О том, как однажды брат Нетти побил ее за то, что она подглядывала за ним, когда он был в своей комнате. Мы также много говорили о сексе. В этой связи и всплыло имя мистера Джинджелла.
Это произошло в третью или четвертую субботу наших еженедельных занятий, после того как мы с Нетти закончили монтаж своих фильмов. За ленчем — Джон приготовил картофельную запеканку с бараниной — Пенни показывала нам фильм, который они с Джоном отсняли в Греции. В самый разгар рассказа о росписи аттической вазы Нетти прервала ее и повернула разговор к случаю мистера Джинджелла и Тимми Уэйта. Джон и Пенни не терпели, когда перебивают. Это было, вероятно, единственное правило, которое они очень строго соблюдали в общении. И единственное прегрешение, за которое они сердились на нас. Но на этот раз Пенни выключила проектор и стала внимательно слушать Нетти. Джон вышел из кухни и застыл у двери, также заинтересованно слушая. Когда Нетти сказала все, что хотела, Пенни посмотрела на Джона. Джон, который часто объяснялся забавными немыми жестами, выразительно пожал плечами в ответ.
Пенни набрала в легкие побольше воздуха и рассказала нам, почему был уволен мистер Джинджелл. Она озвучила официальную причину его увольнения.
По ее словам, мистера Джинджелла уволили за то, что он нарушал учебный план. Все очень просто. Вот в общем-то и все, что она сказал нам по этому вопросу. В ходе своего рассказа Пенни часто переходила от повествования к вопросам. Казалось, она хотела как можно больше выспросить, что нам известно об обвинении мистера Джинджелла в совращении детей. Она заставила нас рассказать все, что мы знали. Абсолютно все — все слухи, умозаключения, мнения, выводы и т. д. В конце концов мы спросили, почему это ее так интересует.
— Потому что я не хочу, чтобы что-нибудь подобное произошло со мной, — ответила она.
Я сказал, что, по моему мнению, невероятно, чтобы женщину обвинили в таких вещах.
— Почему нет? — удивился Джон.
В течение некоторого времени я не знал, что ответить. Но Джон и Пенни терпеливо ждали. Вообще во время наших встреч они постоянно учили нас терпению.
— Я просто не мог предположить, что женщины тоже делают подобные вещи, — ответил я наконец.
— Только потому, что женщины всегда оказываются на втором плане, — произнесла Нетти тоном, напомнившим мне тот, которым она говорила с Бобби, когда толкнула его в куст.
4.6
— И вы поверили мисс Синглтон? Что мистер Джинджелл был уволен за нарушение учебного плана?
— Почему нет?
— Но какие у нее были доказательства? Почему вы думаете, что она не придумала все это сама?
— Не знаю. Я только верил, наверное.
— И что вы думаете об увольнении самой Пенни? Она назвала вам причины?
— Нет. Мы с Нетти предполагали, что причины те же, что и в случае мистера Джинджелла. То есть нарушение учебного плана. Но сейчас, исходя из того, что мне стало известно, я думаю, что причиной был цвет ее кожи.
4.7
Джон и Пенни велели нам никому не говорить о причинах увольнения мистера Джинджелла. Они сказали, что если мы будем в данном случае бороться за справедливость, то только навредим себе и нас в конце концов вышвырнут из школы.
— Это тонкая политика, — говорили они.
Я был с этим вполне согласен. Это казалось мне весьма логичным. Но Нетти пришлось уговаривать. Она долго не могла успокоиться. Когда же наконец удалось, нам пора было идти.
Весь обратный путь Нетти молчала. Сидела, скрестив руки на груди, и смотрела в окно. Думаю, это беспокоило Джона и Пенни, потому они всячески старались ее развеселить. Несколько слишком старались, на мой взгляд. Мне казалось, что это не заслуживает такого внимания. Ну, узнали мы официальную причину увольнения мистера Джинджелла. Подумаешь, дело какое! Тем более что это не имело ничего
